Сэл стоял теперь уже по бедра в воде и смотрел, как сотни пожарников и столько же полицейских бросились наперекор бушующей стихии. Кляня на чем свет стоит дождь, они разгребали грязь, отыскивая мертвых и раненых. Десятки патрульных машин, погруженных по колеса в воду, освещали эту адскую сцену своими вращающимися мигалками. Рабочие, обслуживающие транскалифорнийскую шоссейную магистраль, в флюоресцентных оранжевых жилетах и шлемах сновали по пояс в воде, неся на плечах мешки с песком для укрепления подножия гор. Кареты «скорой помощи», пожарные машины, разыскивающие своих близких плачущие люди, спасатели, отдающие лаконичные приказы, — все они четко выполняли свою нелегкую задачу, захлестываемые потоками воды и проливным дождем. Для Сэла это было еще одно испытание, продолжение кошмара, который ему пришлось пережить у Голливудского водохранилища. Сэл знал наверняка: эта ночь никогда не кончится. Будет длиться до конца его дней.
Ни полицейские, ни спасатели не обратили на Сэла никакого внимания — местный житель во фраке ищет убежища от дождя. Вот и все. Миновав несколько кварталов, он добрался до Сансет-бульвара, где не было такого потопа. На этой улице и находился отель «Беверли-Хиллз». Но где именно? В какую сторону идти? И который сейчас час? Ничего этого он не знал. Может быть, сейчас полночь, а может, четыре утра? На Сансет не было никакого транспорта, если не считать нескольких автомобилей, с трудом продирающихся сквозь сплошную завесу дождя. В затуманенном мозгу мелькнула мысль: «Это Венезия. Это они устроили ему западню. Здесь, на пустынной улице. И время сейчас самое подходящее. Да что ему в голову лезет? Ведь он собственными руками покончил с родом Венезия. По крайней мере, с частью его». Наконец Сэл сообразил, куда надо идти. Горы здесь, значит, ему туда. И он заковылял по тротуару к «Беверли-Хиллз». Каждый шаг острой болью отзывался в колене, половина таза утратила чувствительность, мысли путались и никак не могли обрести стройность. Он шел мимо ларьков с закрытыми ставнями, закладных лавок с решетками, круглосуточных порносалонов, оборотной стороной мифической голливудской сказки. Вот уже сутки не утихая лил дождь, и жители Лос-Анджелеса спасовали перед стихией. Деловая и светская жизнь замерла. Люди попрятались по домам, подобно штеттинским евреям, спасавшимся от казаков. Яркие неоновые вывески и рекламные щиты на Сансет-бульваре — тут Лос-Анджелес ничуть не уступал Елисейским полям — померкли за плотной завесой дождя. А Сэл все шел и шел неверной походкой, подавляя желание крикнуть от боли. Намокшая одежда отяжелела и казалась холодным компрессом, от которого тело сводило судорогой. Время от времени сознание отключалось, но он не падал и двигался дальше. Он не заметил, как очутился на проезжей части Сансет-бульвара, и к действительности его вернул вой сирены и взлетевший откуда-то снизу фонтан брызг. Проезжавший мимо автомобиль резко крутанул в сторону, чтобы не наехать на Сэла. Уходя дальше на запад, бульвар обретал все больший налет элитарности. Самые дорогие универмаги, фирменные магазины знаменитых модельеров, рестораны и различные траттории были сейчас закрыты из-за обрушившегося на город ливня. Но Сэл ничего не видел вокруг, думая лишь о том, как бы не рухнуть на землю. У него появился синдром тоннеля — весь мир теперь сосредоточился на крошечной, залитой водой территории, где располагался отель «Беверли-Хиллз», куда он и направлялся, держа в руке портфель Джованни, и он с трудом передвигал ноги, а каждый шаг доставлял ему огромные мучения. Дождь заливал глаза, проникал за ворот, Сэл отряхивался по-собачьи и продолжал идти. К отелю. К Изабель.
За очередным поворотом Сансет-бульвара он увидел наконец вожделенное здание. Вдоль тротуара выстроившиеся в ряд самые дорогие в мире особняки, за исключением незначительных различий, были выдержаны в одном типично американском стиле и откровенно и нагло свидетельствовали о баснословном богатстве владельцев, будто кричали: смотрите и завидуйте. Или: попробуйте добиться такого же успеха! После определенного часа здесь была запрещена парковка машин, а также проход посторонним. Но сегодня, когда самое роскошное гетто для богачей было надежно отгорожено от мира густой завесой дождя, Сэл беспрепятственно шел по роскошным, аккуратно постриженным лужайкам, мимо обнесенных стальным забором поместий. Их обитатели укрылись от ливня в своих домах, как звери в земле, спасаясь от легкого пожара, и Сэл, идя по инерции дальше, миновал еще несколько бастионов богатства, увековеченных уже в кирпиче. Он споткнулся о выложенный камнем бордюр залитой клумбы, узнал буйные заросли львиного зева, скользнул взглядом вверх и увидел зеленую неоновую вывеску с изящной надписью: "Отель «Беверли-Хиллз». «Я все-таки дошел, — подумал он, с трудом сознавая реальность происходящего. — А был уверен, что никогда не вернусь. Не верил, что снова увижу Изабель».
— Изи, — шептал он, как заклинание, направляясь по длинной подъездной дороге к входу в отель. — Изи. — Но тут же решил, что нельзя в таком виде появляться в гостинице. Никто не должен его видеть, потому что сразу же возникнет уйма вопросов, на которые ему будет трудно ответить. Он быстро шагнул в темноту, подальше от входа в гостиницу, где под ярко освещенным навесом занудливый служащий, ведающий парковкой машин, пытался завязать беседу с одним из верзил чернокожих охранников, накануне нанятых Карлом. Насилу перелез Сэл через низенькую живую изгородь и оказался на выложенной плитками дорожке, которая вела к стоящим особняком бунгало.
«Именно здесь Ники плеснул в лицо Изи какую-то гадость. Но этот сукин сын никогда больше не сделает ничего подобного». Сэл заковылял дальше, к их с Изи бунгало.
Которое же оно?
Боль застилала глаза, он потер их, пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь сплошную водяную стену.
«Так какое же бунгало — наше? Это? Нет, здесь остановился Карл. А может, бунгало Карла дальше?»
И тут он услышал голос Изабель. Он не мог разобрать слов и совершенно не представлял, где находится в данный момент. Шум дождя заглушал все остальные звуки, но голос Изабель он узнал бы из тысячи других.
— Изабель, — тихонько позвал он, повернувшись в ту сторону, откуда, как ему казалось, доносился ее голос. — Изабель!
Вдруг ему показалось, что она плачет. Он похолодел от страха, даже волосы зашевелились на затылке.
«Но я же их убил, — пронеслось в голове. — Убил всех троих».
В этот момент его кто-то окликнул:
— Марко?
Сэл, сжимая в руке немецкий «люгер», резко обернулся. Он не помнил, когда вложил пистолет в кобуру.
— Марко, — Джованни спешил к нему в своем кресле-каталке. Кто-то приладил к креслу огромный пляжный зонт из непромокаемой ткани так, что дождь был ему нипочем. — Марко!
— Джо...
— О, Марко! — сквозь слезы воскликнул старик, простирая к нему руки. — Я так боялся! Думал, что они убили тебя!
Сэл наклонился к Джованни, и тот обхватил своими шишковатыми пальцами его трясущиеся плечи.