Да, Глория никак не может смотреть телевизор, она словно разучилась им пользоваться. На экране идет фильм, она заставляет себя внимательно следить за действием, но фильм уже кончается, а вот теперь начался новый, экая досада! Она снова пробует сосредоточиться на интриге, но тщетно: экранные образы не задерживаются в ней, проходя насквозь, как рентгеновские лучи, как сплошной поток электронов, одноцветный, гладкий, и глухой. Глория находит в себе силы выключить чертов аппарат, пока он вконец не загипнотизировал ее.
Тишина. Взгляд на будильник, стрелки которого неохотно движутся к десяти часам вечера. В эти минуты снаружи ни один зверь не подаст признаков жизни, ни одна машина не промчится по дороге. Гнетущее безмолвие, в котором прорезаются, растут и крепнут всякие бесполезные мысли — слова, имена, невнятная путаница имен и слов, обрывок дурацкой мелодии, чье эхо мечется, разбиваясь на тысячи отзвуков, словно внутри тугого барабана, в голове Глории, сидящей лицом к лицу с пустотой. Спеша разрушить этот хаос, она включает на полную громкость радио, но тут же испуганно прикручивает его. Встает, делает несколько шагов, садится на другой стул — и так каждый вечер. Одиннадцатый час — и никакого желания спать, несмотря на полный набор разноцветных таблеток снотворного, лежащих возле кровати, — выбирай любую! Глория вскакивает, хватает свое пальто.
Она направляется в «Манчестер» (это в десяти минутах езды на ее «рено») — что-то вроде сельского ночного клуба, такие встречаются кое-где в маленьких провинциальных городках, а то и вовсе в чистом поле, — смотришь и не понимаешь, кому они там нужны. Как правило, это помещение «в деревенском стиле» с прочной соломенной крышей; в нем имеется бар, закрывающийся чуть позже обычных кафе, да маленькая танцплощадка, где танцует разве что уборщица с метлой, да и то всего два раза в неделю. Нынче вечером в «Манчестере» нет никого, кроме трех молодых и чересчур шумных парней, сидящих у стойки. Парни похожи друг на друга, как братья; они щеголяют в бомберах, широченных французских джинсах и клетчатых рубашках; длинные, словно у девчонок, лохмы спадают им на плечи. Эти ребята — продукт скрещивания земледельцев, рабочих и рыбаков; большинство из них безработные.
Глория с ними незнакома. Она заказывает спиртное, сев неподалеку от этих типов, которые и сами уже крепко набрались. Один из них, самый высокий, заговаривает с ней, притом довольно развязно. Двое других ржут за его спиной. Кажется, ей не очень-то по вкусу такое обращение.
И действительно, оно ей совсем не по вкусу, и дело могло бы обернуться скверно для этого высокого парня, который уже подошел к ней, собираясь облапить.
На его счастье, Бельяр, который присутствует тут — якобы просто так, а на самом деле внимательно следя за всем происходящим, — не разрешит Глории впасть в ярость по такому ничтожному поводу. Конечно, в ночное время ему полагается двойной тариф за услугу, но это неважно: наш карлик считает своим долгом вмешаться.
5
Донасьенна опять пришла на следующий день после двенадцати, умирая от жажды. Погода изменилась (зарядил мелкий дождичек), и Донасьенна изменилась тоже — она выбрала новый наряд. Это не сразу бросалось в глаза, но стоило ей снять плащ, как она осталась в таком куцем, коротеньком, крохотном платьишке, что все эти прилагательные так и норовили слиться в единое целое и зажить дружной семьей под буквой К в первом попавшемся словаре.
Сальвадор имел в своем распоряжении в углу кабинета небольшой холодильник, содержавший все необходимое для утоления жажды, но что касается стаканов, он мог предложить только одноразовые пластиковые, какими пользуются на пикниках. А звук, производимый кубиками льда в пластиковом сосуде, весьма далек от мелодичности — глухое унылое шуршание, без эха; то ли дело приятно запотевший стеклянный бокал, где льдинка торжествующе звенит и сверкает, колыхаясь в ритме джин-тоника.
— Тем хуже, — обреченно сказала Донасьенна. — Жув звонил?
Сальвадор отрицательно качнул головой.
— Тогда звякни ему сам, — посоветовала Донасьенна.
Сальвадор набрал номер Жува, но у того было занято.
— Перезвоню попозже, — сказал он.
На столе перед ним лежал освобожденный от папок и обложек пилотный проект «ВЫСОКИЕ БЛОНДИНКИ» — в кино (в узком плане), во всех видах искусства (в общем плане) и в жизни (в самом широком плане). Их история, их природа, их роли. Их особенности, их разнообразие. И их значение для мировой истории, уложенное в пять фильмов по пятьдесят две минуты каждый. И если в большинстве случаев речь шла о перемонтировании давно существующих материалов, то пятую, последнюю серию решено было посвятить новой, особой теме. Они долго искали странную высокую блондинку и в конце концов сошлись на кандидатуре Глории Эбгрелл.