– А это кто меня в больницу возил? – спрашиваю их.
– Еськин и Рубен, – в один голос отвечают они.
– Имена я их знаю.
– На этом остановись. Та ещё компашка! Один урод, второй просто урод!
– Кстати кто-то из них на тебя глаз положил. Они Наташке, что вас толкнула внушение сделали. Она теперь ниже травы, тише волы ходит. Хотя та ещё стерва! – говорит Света.
– Они девушку могут ударить?
– Не ударить, но объяснить по понятиям! – многозначительно поднимает бровь Рита.
– Я его совсем не помню, хотя рядом живет. Этого Еськина, – говорю им.
– Так его почти из всех школ повыгоняли в районе, кое-как до девятого класса дотянул. Если бы не мама! Вот она бегала его косяки заминала! – рассказывает Рита. – Одна её отрада.
Мне мама рассказывала, что она работала в театре московском костюмером, а потом внезапно вернулась и до седьмого месяца не говорила, что беременная. Про отца отшучивалась, или для себя родила, или боялась, что ребёнка заберут.
Скорее для себя, сама то не очень и сын в неё пошёл.
– Разные ситуации в жизни бывают, – подумала я между делом о своей семье.
– Прикинь, мне говорили, что на прошлой неделе в «Светленьком» Бондарь с ним целовалась, – скривилась Света.
– У него деньги всегда водятся, вот и целовалась! – заржала Рита.
– Фу! Он же урод!
– На любителя. Лысый и длинноносый. Сильно на любителя.
Мы ещё немного поболтали, девочки посвятили меня в правила поведения в общественных местах, вроде «Светленького» или «Крейсера» – это местные бары, где проводили дискотеки в входные. Причем лучше было выбрать одно место и не светиться в других, их хозяева имели терки меж собой и молодежь делилась на два негласных лагеря.
Это были наши нулевые, мы танцевали под Линду и ее «цепи», стригли прямые чёлки, носили остроносые туфли. Наше детство закалилось в девяностые, а выяснять отношение мы все ещё стремились методом, кто сильнее, тот и прав.
Уже поздним вечером, когда мы пили чай с бабушкой, она рассказывала мне о том как они жили тут или выживали, как складывались их судьбы, как забирали мальчиков на войну, как торговали на рынках, мотались за товаром в столицу, Турцию или Польшу.
Я узнала, что у отца Рубена есть автосервис, он гоняет машины из заграницы, но поговаривают, что ещё и не мало угоняют, не у местных конечно. На мой вопрос: откуда у Еськина водятся деньги, бабушка многозначительно замолчала. Всем известно, что он с пятного класса школы торгует сигаретами и водкой, говорят, что ещё сдергивает магнитолы из машин. Бабушка сказала, что озлобленный волчонок, над которым смеялись в детстве, заставил себя уважать, даже взрослых.
– Не вздумай с ними связываться! – строго сказала мне она. – Ни к чему хорошему его жизнь не докатиться. Если у Рубена есть отец, то этому одна дорога в тюрьму.
Если бы ты, бабушка, могла только представить сколько бизнесменов поднимутся благодаря этим годам.
Глава 4
У одноклассницы Даши день рождения, она пригласила нас на дискотеку.
– Ты нормальная?! Заказать столик в «Светленьком», я туда ни ногой! – разочарованно выговаривала ей Света.
– В «Крейсере» сегодня нет знакомых на входе, после одиннадцать нас отправят домой, а тут все схвачено. Я хочу потусить нормально, ответила ей Даша.
Рита тоже скептически относится к затее, но учитывая, что мы намарафетились, приоделись и очень хотим гулять, соглашается за нас двоих, у меня особого выбора нет, я ещё нигде не была, мне интересно.
Нас пропускают без проблем. «Светленький» это бывший районный клуб, приватизированных в девяностые и переделанный под подобие ресторана, а позже и дискотеку.
Мы о дыхания в vip кабинке, на столе в основном газированные коктейли и кальян, ещё есть немного пространства, чтобы потанцевать. В основной зал мы не стремимся выходить, но музыку очень хорошо слышно. Девочки периодически бегают к бару – это называется засветиться, нужно поздороваться со знакомыми и похвалиться, что мы сегодня заняли випку.
Ближе к двенадцати я решаю уйти домой, сначала с Ритой мы идём в сторону туалета, она задерживается у бара, я сталкиваюсь у выхода с танцполе с Рубеном, киваю ему и следом тут же налетаю на Еськина, он смотрит на меня с высоты своего роста. Я так же киваю и ухожу.
Через минут двадцать, мои попытки найти Риту сходят на нет. Я злюсь, проверяю нашу кабинку, но там тоже пусто, надеваю пальто и иду на выход. В помещении напоминающем фойе оживление, из гомона я понимаю, что приехали менты.
Меня кто-то хватает за локоть и разворачивает в противоположную сторону. Это Еськин.