— Такая должность, — сокрушенно произнес Фуррет, — чтобы ей соответствовать, я должен казаться сосредоточением жизненных сил и прочей ярости. Этаким фонтаном силы и вулканом страстей. Чтобы ни одна, даже самая храбрая мышка не смела и носа сунуть в мои закрома!
— «Вулкан страстей», — фыркнул Бьярн. — Идея ясна, но признай, что иногда это выглядит… — старик задумался, подбирая нужное слово, — да, выглядит забавно.
— Вернемся, действительно, к делу, — поморщился Фуррет.
— Вернемся, — не стал спорить Бьярн. — Каждый сходит с ума по-своему. Если тебе нравится такой вариант… Ну кто я тебе, чтобы осуждать. Это Рэйни, как понимаю, стоит поперек горла. И ты хочешь, чтобы его не стало. И как можно быстрее. Притом, ты не можешь действовать ни как стражник, ни как… никакими другими официальными способами.
— Если коротко, то да. Рэйни наглый глупец, не соблюдающий правил и думающий членом. Хорошего можно сказать мало — платит вовремя.
— И все?
— И все.
— Кхм… — протянул Бьярн, — достоинство весомое, но не в этом случае. Убить всех?
— Можешь кого посимпатичнее и пожалеть разок, если хватит сил и времени. Но потом убей. Островные не прощают убийства своих. Особенно такие наглые. Могут принять за вызов. Сам понимаешь, нужно показать, что власть в Сивере тверда, и отступники караются быстро и жестоко.
Старик медленно кивнул, не выпуская Фуррета из виду.
— Понимаю…
— Думаю, они оценят такой жест и поймут, что случайности, на то и случайности, что происходят вдруг и внезапно. Островитяне жестоки, но не глупы.
— Им можно припомнить одного из тамошних дожей, недавно упавшего с моста на копья. Тоже ведь, как-то получилось. Совершенно случайно.
— Именно так, Бьярн, именно так.
Старик продолжил рассуждать:
— Но при этом, ты не можешь нагнать туда роту стражников, и всех тех выблядков переколоть? Отчего так?
Фуррет закрыл глаза, потянул носом, принюхиваясь.
— Не успеет приказ дойти до казармы, как стража получит другой — отомстить за смерть благородного господина Фуррета, злодейски заколотого неизвестным убийцей.
— Тебя не поймут прочие, — понимающе произнес Бьярн, — те, кто платит долю.
— Не поймут. Поэтому, шайку Рэйни должны вычистить люди, по большому счету, пришлые и случайные. Со мной прямо не связанные.
Бьярн расхохотался.
— Фра, ты серьезно? Да каждая гиена на сто лиг вокруг знает, что Белый Рыцарь в долгу у господина Фуррета! И если где-то мелькнула его седина, то все дело в делах все того же господина Фуррета! Думаешь, меня не узнают? Да хоть с ног до головы замотаюсь в ткань… Нет, Фра, постарел ты. Не я! Предлагаешь поучаствовать в рытье могильной ямы тебе же! Может, еще и пнуть напоследок, а?
— Слухи пойдут не сразу, — покачал головой Фуррет. — Несколько дней пройдет. Самым говорливым накинут петлю на шею. Кому надо, тот узнает правду, но это произойдет не сразу, а очень и очень потом. И никто не будет искать второе дно по горячим следам. А спустя месяц ищется куда скучнее и без азарта.
— Второе дно?
— До Города дойдут слухи, что островные униженно просили моего разрешения на осуществление мести. Долго просили, ползая на коленях и целуя мне ноги. И я им помог. Дал десяток бойцов, упросил самого Белого Рыцаря поучастововать. С крохотной помощью Хото Высоты, кстати. Это за ним поехал Дюссак.
— Тебя погубит страсть к излишне красивым решениям, — прицокнул Бьярн. — Слишком сложно, слишком напыщенно. И Высота. Этот сумасшедший хорек, перемазанный кровью от носа до хвоста… Ты уверен, что я не откажусь? Идти на одно дело с этим…
— Не откажешься, Бьярн. Я же прошу как друг. Да и дело не только чистое, но и где-то даже благородное. Сивера станет лучше, если вы перебьете этих ублюдков. Ты и Хото. И да, давай обойдемся без оскорблений. Хорьки, они весьма умны.
— Вдвоем со зверенышем… — Бьярн снова прицокнул, сделав вид, что последних слов не расслышал. — Но погоди! Нас же будет всего двое, а ты пообещал островным помощь десятка?
— Ну, во-первых, ничего еще не обещал. Во-вторых, десяток будет — надо же перекрыть окна от любителей прыгать и лишних свидетелей. А в третьих — разве вы не стоите с ним десятка бойцов?
— Я всегда думал, что стою полтора!
— Уговорил, старый бес! Люди будут говорить о пятнадцати!
— А лучше, сразу сотню, раз уж ты хочешь поторговаться по такому глупому поводу.