— Отдышался?
Хото обернулся:
— Не уверен, но вроде бы да.
— Вот и хорошо. Присаживайся, — кивнул Фуррет на освободившееся место Бьярна.
— Король умер, да здравствует король! — кисло пошутил Высота, но в кресло плюхнулся. — К чему такая спешка?
— Ты еще не понял? — Фуррет задал вопрос и чуть наклонил голову набок, внимательно глядя на Хото. — За тобой долг, мастер Высота.
— Я отдал все долги, мастер Фуррет. Уже давно.
Фуррет выдохнул сквозь зубы — вышло чересчур зловеще — будто гигантская рептилия в теле человека:
— Давай не будем кривляться. Бубо угробил именно ты. И плевать, что этот мудак задолбал всех и вся! И плевать, что он был должен, что тебе, что еще паре дюжин человек! Ты угробил хорошую дойную корову. Еще и спер добрый шмат говядины, испоганив часть остальной туши. Напомнить, что за такое бывает? И, повторюсь, мне плевать, что этого жадного подонка настигла в твоем лице справедливость! Высшая справедливость в моем лице лишилась изрядного процента дохода!
Хото молчал, внимательно изучая рельеф подлокотников кресла, особое внимание уделяя коротким когтям.
— Раз молчишь, значит, признаешь вину. И да, с семьей Бубо вышло нехорошо.
— Я предпочитаю божий суд в таких делах. В конце концов, и в борделях можно жить. Ты же держишь обеих для личного пользования, не вручил еще Ратту и его береговым крысам? И да, раз уж зашла речь о борделях и шлюхах… Раз тут сидел этот буйный старикашка, значит, надо кого-то убить? И этого «кого-то» много и правильной дракой не пахнет? Какая-то из банд решила, что господин Фуррет перестал ловить мышей? И надо осуществить показательную порку?
— Знаком человек по имени Рэйни?
— Человек? — фыркнул Хото. — Да это ходячая свинья, да простят меня честные и вкусные хрюшки за сравнение!
— Знаешь, — потер ладони Фуррет, — уже лучше! Можно сберечь полсотни слов.
Высота отмахнулся:
— Этого хряка все знают. Любит шалить на границе порта и «чистых» районов. В сам порт не лезет, опасается Ратта. Тварь та еще, и банду подобрал под стать. Но зачем я? Там хватит и седой развалины с десятком обормотов Дюссака.
— Нужна полная уверенность, что Рэйни не сбежит. И еще нужна жестокость. Настоящая. Чтобы содрогнулись, представив себя на месте подвергнутых. Кто, если не ты?
Хото тяжело вздохнул:
— А ведь этот день мне не нравился с самого начала.
— Трудный день, — согласился Фуррет, — но тебе, хотя бы, не отпилили голову.
— Возможно, это лучший вариант, — меланхолично проговорил Хото, — и вообще, господин Фуррет, не найдется ли у тебя горячего вина? Можно без пряностей. Я зверски продрог.
— Эй! — рявкнул господин Фуррет. — Вы, оба, за дверью! Хватит подслушивать! Заходите!
Дверь тут же распахнулась.
— Дюссак, — скомандовал Фуррет, — не сочти за труд, свистни кухарям, чтобы принесли горячего вина, а то Хото изойдет на сопли и толку от него не будет.
Дюссак кивнул, шепнул одному из безмолвных стражников приказ на ухо, тот дробно ссыпался по лестнице.
— Ты так сказал, будто от него этот толк будет? — просопел Бьярн, топчась у входа — его кресло было занято. И мерзкий хорек вытирал свои грязные пальцы об его меч!
— Какой-то, да будет! — хихикнул Высота. Его начало знобить, а что в желудке творилось — и врагу не пожелаешь!
— Разве что на твоих соплях кто-то подскользнется и расшибет себе голову!
Хото лишь улыбнулся в ответ.
Кухари у господина Фуррета, что молнии! Раз, и перед Высотой стоит парящая кружка.
Стенолаз обхватил ее обеими ладонями — горячая глина приятно грела ледяные пальцы. Покосился на Бьярна — тот так и стоял у двери, не зная, куда себя деть.
— Раз уж судьба, в лице господина Фуррета, нас снова свела вместе, то какой у нас план, ветхобородый?
— Заходим и убиваем всех. Кто убежит, тех прихлопнут на выходе люди господина Фуррета. На тебе Рэйни и антураж, раз уж надо все обставить красиво. На мне все остальные. И остальное.
— И ты еще жив с такими продуманными и проработанными стратагемами? — покачал головой Хото.
— Мои планы трезво учитывают возможности всех сторон и трезвый взгляд на ситуацию. — Бьярн подшагнул, схватился за ножны, стал вытирать рукавом те места, которых могли касаться пальцы проклятого сопляка.
— Так бы и сказал, старик, что выпить хочешь! Дюссак, будь другом, озадачь кухарей на еще одну порцию! И себе возьми, заслужил!
'Судьбой рыцаря была война. И он принял ее с радостью. Рыцарь сражался всю жизнь. Дюжина битв и многие сотни боев. Погибшие друзья и убитые враги. Кровь на лице, своя и чужая.