Пока Руссо загружал вещи в багажник, Леви открыл для матери переднюю пассажирскую дверь.
— Я забронировал для нас столик, но решил сначала заехать к вам в отель, чтобы не шлепиться с вещами по всему городу.
Шлепиться, произнес про себя Доминик непривычное для него слово.
Машина принадлежала Леви, однако Руссо сел за руль, просто потому что не влезал на заднее сидение. В отличие от молчаливого детектива, Нэнси и Соул болтали без умолку, весело и незлобно пререкались всю дорогу до отеля, а затем подхватили спор ровно с того, на чем остановились, по дороге к ресторану.
Леви выбрал Firefly — популярное заведение в центре города, где подавали тапас. Он попросил у официанта «Бульвардье» и получил в ответ непонимающий взгляд — уже привычную реакцию.
— Коктейль на основе бурбона, сладкого красного вермута и кампари с завитком апельсиновой цедры, — подсказал Доминик. — И мне, пожалуйста, водку Ketel One с содовой.
— Мне казалось, ты пьешь «Олд Фешен», — обратился Соул к Леви после ухода официанта.
— Больше нет, — ответил детектив с легкой, знакомой лишь Доминику улыбкой.
Руссо растянул губы в ответ и слегка коснулся ладонью плеча Абрамса.
— Доминик, — начала Нэнси, смерив его неожиданно серьезным взглядом. — Леви рассказывал нам, что у тебя большая семья.
— Все верно, я средний из пяти детей, у меня орава племянников и племянниц. Еще один родится со дня на день.
— Мазелтов, — произнес Соул.
Все так же не сводя пристального взгляда, Нэнси продолжила:
— И насколько близкие отношения у вас с матерью?
Леви потер глаза. Доминик сжал его колено под столом.
— Очень близкие, — ответил он. — Мой отец скончался шесть лет назад...
Эта новость была встречена бурным выражением сочувствия и огорчения со стороны родителей Абрамса.
— Спасибо. У него был рак поджелудочной железы, и некоторое время он провел в хосписе. Мы знали, к чему готовиться. Но наши отношения после его ухода стали только крепче. С бабушкой по папиной линии тоже — она жила с нами, сколько себя помню, и до сих пор остается с мамой. Вся наша семья собирается на обед по воскресеньям.
— Приятно слышать, что ты ценишь родных, — Нэнси с довольным видом откинулась на спинку стула. — Хорошо, что для итальянцев это не пустая болтовня.
— Боже, мам. — Леви выпучил глаза. — Нельзя такое говорить.
— Это же комплимент!
— Какая разница!
— Все в порядке, — ответил Доминик. — Я не обиделся. Семья для меня очень важна.
Разговор прервало своевременное появление официанта, который раздал напитки и принял заказ на полдюжины тарелок с закусками. После его ухода, Нэнси снова открыла рот:
— А что у нас с религией?
Леви подавился коктейлем, с грохотом опустил стакан на стол и замотал головой.
— Нет. И не думай!
Даже Соул казался потрясенным.
— Нэнси, ради бога.
— Мне просто любопытно, — ответила она. — Расслабьтесь, мальчики.
Доминик не возражал: он понимал, что мать действовала исключительно в интересах близкого человека, а эта черта у них с Леви была схожей.
— Я католик. Мама с бабушкой очень набожны, но я службы не посещаю. По правде говоря, я не особо много размышляю о религии и духовности.
— Не хочешь завтра встретить с нами Шаббат? — спросил Соул.
— Простите, но я не знаю, что это.
— Это семейный ужин и традиция в честь седьмого дня недели в иудаизме, когда мы воздерживаемся от работы и зажигаем свечи.
Доминик удивленно повернулся к Леви:
— Я ни разу не видел, чтобы ты такое делал.
Детектив был сдержанно религиозен — его воспитывали согласно прогрессивному иудаизму, в котором существовала свобода выбора практик и обрядов. Он воздерживался от свинины и морепродуктов, время от времени посещал синагогу и постился в Йом-кипур — самый важный праздник покаяния и отпущения грехов — в начале этого месяца, но явно не соблюдал традицию Шаббата.
Доминик запоздало сообразил, что мог доставить Леви неприятности, но его родители не казались удивленными, а детектив лишь пожал плечами.
— Мне как полицейскому трудно следовать этой традиции, — сказал он. — К тому же мне не с кем ее разделить, а ходить в синагогу по пятницам я сильным желанием не горю. В любом случае мы не соблюдаем всех ограничений Шаббата, как принято.
— Пф-ф-ф, как принято. — Нэнси небрежно махнула рукой. — Спроси пятьдесят евреев — и тебе перескажут пятьдесят разных версий, как соблюдать Шаббат, и все они будут верными. Но как бы то ни было, приятно провести это время дома с семьей и укрепить отношения. Мы будем рады тебя видеть, Доминик.
— Для меня большая честь.
Разговор постепенно перешел к Абрамсам, их друзьям в Нью-Джерси, и Руссо мог немного выдохнуть. К тому времени, как родители Леви снова переключились на Доминика, расспрашивая о службе в рядах рейнджеров, еда была уничтожена наполовину.
— Должен признаться, что для нас большое облегчение видеть Леви рядом с таким мужчиной, как ты, — сообщил Соул Доминику, промакивая рот салфеткой. — Учитывая опасность его работы и вытекающие последствия.
— Я практикую крав-мага больше десяти лет, — с явным возмущением произнес Леви. — У меня один из самых высоких рейтингов на территории страны.
— Леви вполне способен защитить себя сам, — быстро вставил Доминик. — И меня, если на то пошло. В начале нашего знакомства он в одиночку обезвредил троих мужчин, пока я лежал в полубессознательном состоянии.
— Но разве тебя ранили не потому, что ты бросился защищать нашего сына?
Доминик не знал, что Абрамсы в курсе.
— Эм... ну, да.
Соул счастливо кивнул.
— Как я и сказал... большое облегчение.
— Ой, мы, конечно, знаем о впечатляющих навыках Леви. — Нэнси погладила сына по руке, а тот ощетинился, как разъяренный кот. — Но ты должен понимать, что так было не всегда. Раньше он был самым очаровательным худеньким созданием на свете — костлявые локти, коленки и копна кудрей. — Она вся засияла и полезла в сумочку. — У меня есть пара снимков в кошельке, если хочешь посмотреть.
— С удовольствием, — сказал Доминик вне себя от радости.
— Вы все меня в могилу сведете, — заявил Леви, но придвинулся ближе к Доминику и взглянул на него теплыми серыми глазами, наконец расслабившись.
Глава 5
Леви наблюдал, как человек, прихрамывая, тихо вышел из дома через черный ход, затем медленно с трудом доковылял до калитки в заборе. Мужчина постоянно оглядывался, его лицо покрывали страшные синяки, и судя по полусогнутой позе — ребра пострадали не меньше.
— Каспер Дубицки. — Детектив вышел из тени соседнего дома.
Вздрогнув, мужчина бросился к забору, но взвыл от боли и схватился за бок.
Абрамс показал значок.
— Я надеюсь, ваш приятель не пытается заговорить зубы моей напарнице, прикрывая вас?
Дубицки — без отечности и ссадин непримечательный белый парень — промолчал. Его взгляд метался, словно оценивая расстояние до дороги, разделяющей соседние дома.
— Вы и в лучший свой день не сможете от меня убежать, — холодно проговорил Леви. — А сегодня явно не он. Думаю, у вас сломано несколько ребер.
— Слушай, чувак, — начал Дубицки со слабым польским акцентом, — не знаю, что ты тут забыл...
— Вы прекрасно знаете. Два дня назад вы застрелили Пола Ю. В связи с этим у меня ордер на ваш арест.
Дубицки скривился.
— Нихрена подобного. Я ничего не делал.
— Правда? Из многочисленных источников нам известно о дурных слухах, которые ходили о вашей жене и Ю. Ваша ДНК хранится в системе полицейского управления с прошлых арестов, и мы обнаружили ее на ладонях и под ногтями убитого. Ваша машина была зафиксирована камерами видеонаблюдения на парковке примерно в то же время, когда в службу спасения поступили сообщения о стрельбе. — Леви замолчал, рассматривая Дубицки, грудь которого ходила ходуном, а ноздри гневно раздувались. — А еще вы и сами знаете, что выкинули оружие из окна, проезжая на красный свет. Серьезно, о чем вы вообще думали?