— Раза в два-три меньше, — сказал сбоку, незнамо как подкравшийся Пух. Разведчик, чтоб его — ни скрипа, ни шороха!
— Ты ее башку видел⁉ Она как два меня⁉ Она унака пополам перерубила как топором!
Пух только плечами пожал.
— Вспомни, как мы бежали от того полоза.
Керф плюнул в воду, хмыкнул, вспомнив старую историю. Прав ведь Брат, прав!
Они тогда по лесу брели. Хороший такой лес! Дубы, буки, березы кое-где… Лето, к тому же! Все цветет, все пахнет! Глаза закрыл, и будто в детстве! Первым шел Альсо, сшибал древком копья метелки и прочие соцветия, высохшие от жары…
А потом из этой травы поднялась золотистая колонна. С вытянутой головой, раздвоенным жалом, нехорошим блеском в ярко-зеленых глазах. Раза в два выше не сильно и низкого копейщика. Колонна покачалась, зашипела…
Как они бежали! О, как они бежали! Теряя мешки и оружие, пятная штаны и тропу…
Честь Седьмой Железной Компании спасла боевая гиена. Не Судьба, разумеется — Флер пристал к Мартину гораздо после. Честь, да, точно! Гиену звали именно так. Честь! Смешно прозвучало, конечно… А вторую, разумеется, Слава! Она погибла вскоре. В драке, возле деревеньки с пакостным названием. То ли Бздюхи, то ли Гнусновоздуся… Что-то этакое, с намеком.
Разорванную на части змею нашли прямо на тропе. Понятно, что пару кусков гиена могла и заглотить в азарте драки. Но все равно, два ярда есть два ярда, как не меряй. Мартин тогда долго и гнусно смеялся.
Компания о том постыдном бегстве старалась не вспоминать — лютейшее умаление чести воинской! От желтого земляного червяка бежали, обгоняя собственный крик! Но компании не стало через два месяца. А потом и Мартин погиб, защищая свою же дурость. И вообще, все повернулось куда-то не туда…
— Страх — великий удлинитель! — глубокомысленно протянул мечник.
— Поэтому, ты в Груманте орал на шлюху, а? — засмеялся Пух. — Слышно было аж во дворе! В дождь!
— Не, там две крысы выбрались, и начали трахаться прям перед кроватью, — ухмыльнулся Керф. — Вот я такой наглости и не стерпел.
— Они просто показывали тебе, как надо! Подумали, вдруг отвык от женщин, все овцы да ослицы? А ты сразу матом!
— Уж как привык, друг Пух, как привык! Лучше лишний раз обругать зря, чем ждать, пока тебе сядут на шею и откусят кусочек уха.
Желая подтвердить, мечник коснулся повязки. Замер с глупым выражением лица. Засмеялся.
Шлепнулось очередное тело. Закачалось на волнах.
Страшная рыбина, что все никак не могла наесться, одним махом перекусила и этого мертвеца. Но, слишком разогнавшись, выскочила из воды, и со всего маху врезалась в борт. Застыла на миг, и рухнула в волны, подняв тучу брызг.
Наемники, ругаясь, вытерли лица. Мимо них потащили следующего безголового…
— Кто это их так? — спросил разведчик.
Моряки, словно дожидаясь вопроса, слажено уронили унака себе под ноги. Рука мертвеца с желтыми обгрызенными ногтями шлепнулась на доски.
— Так вы же, — недоуменно ответил один из них, тот, что отвечал на ноги. Уставился, затряс рыжей клочковатой бородой — ну сущий козел! — Забыли, разве? Ночью напали, а вы их порезали…
— Да не, — отмахнулся от туповатого «полосача» Керф. — Я про тут тварь, которая жрет трупаки на лету, будто стриж мошкару! Про ту панцирную рыбу. Ее-то как зовут?
— Ее? — бородатый задумался. Его напарник начал корчить страшные рожи. — А! — догадался «козел», — вы про ту панцирную рыбу? Которая в воде?
— Ну да, — кивнул Пух.
— А ее так и зовут.
— В смысле?
— В смысле, панцирной рыбой и зовут. У нас, на море, нет места всяким хитрым словесам и прочим выдумкам! — гордо закончил моряк и, наклонившись, схватил мертвеца за бледные запястья. — У нас здесь, совсем не то, что у вас там! У нас все просто и понятно!
— Понятно…
Мечник сразу понял, что происходит какая-то несуразица! Лукас стоял на носу когга, облокотившись на бушприт. Таращился на солнце с умным видом, прикидывал что-то, оглядывался на паруса. Снова начинал шарить взглядом по небу.
— Что не так?
Изморозь оглянулся на Керфа, потер красные глаза:
— Мы идем куда-то не туда, друг Керф!
— Сильно «не туда»? — мгновенно насторожился мечник, в голове которого промелькнул ряд картин — судно становится ночью на якорь рядом с островками, заросшими невысоким лесом. И от берега мчатся узкие байдары, набитые злобными унаками. Сонных наемников режут на палубе, а коварный капитан Асада, с коварной улыбкой на коварном лице, жадно взвешивает здоровенный угловатый мешок, набитый бивнями маленьких, но очень пушистых островных слоников — индриков.