— Постой! — закричал мужчина.
Но женщина упрямо шла.
Уже лишь несколько шагов отделяли её от Хуана Гонсало. И парень не выдержал. Он вскочил на ноги и бросился бежать.
Вслед ему раздался испуганный крик женщины.
— Кто здесь?!
Парень бежал, не разбирая дороги. Ветки хлестали его по лицу, а сзади слышался шум, погони.
— Стой, — кричал мужчина, — стой, чёрт тебя подери!
Ещё один отчаянный рывок, ещё несколько царапин на щеке — и тяжёлое дыхание преследователя осталось позади.
— Да это какой-то оборванец, не стоит с ним связываться.
Мужчина рассмеялся, и шум погони затих.
А парень продолжал бежать, проклиная себя за неуместное любопытство.
«Ну почему я пошёл подсматривать за ними? У меня есть работа, есть поле, камни, которые нужно собирать в кучи. Какое, мне дело до того, что она убежала от своего мужа, а её любовник слишком любит золото?»
Но тут Хуану Гонсало вновь вспомнились кисти винограда и женские губы, мягко берущие ягоды… Капли прозрачного сока, вкрадчивый голос…
Парень стоял на самом краю своего поля, глядя на белые, перепачканные в землю камни, на вскопанную почву.
— У них нет других забот, — зло бросил он, — только разврат и бесстыдство!
И пытаясь убедить себя в том, что обладает несметными богатствами, он продолжил обрабатывать землю.
Злясь на себя самого, он отчаянно таскал тяжеленные обломки, собирая их в кучи.
Вновь издалека долетел стук копыт, и юноша вскинул голову. Двуколка выезжала из миндалевой рощи.
Женщина на ходу пыталась собрать волосы и сколоть их на затылке. Мужчина помогал ей.
Испугавшись, что его заметят, Хуан Гонсало сел на землю, укрывшись за кучей камней.
Стук копыт и шорох ободьев постепенно растворялись вдали.
Всё стихло, и юноша глянул на пустынную дорогу.
— Какое мне дело до них, — зло бросил он и с остервенением принялся махать киркой.
Неумолимо приближался вечер и, собрав ещё несколько куч камней, Хуан Гонсало отправился домой. Его длинная тень скользила по траве.
«Неужели это я отбрасываю такую странную тень, — недоумевал юноша, — длинные ноги, маленькая голова, короткие руки…»
Но тут он приблизился к скале, и его тень приобрела человеческие очертания.
«А вот теперь всё нормально. Многое зависит от того, с какой стороны на себя смотреть. Но самое странное, никогда не догадаешься, как ты будешь выглядеть в следующее мгновение».
Уже издали Хуан Гонсало заприметил повозку. Его братья возвращались из селения, ведя под уздцы коня. А в повозке, на охапке соломы, лежал отец.
— А я-то думал, они в поле, — с горечью промолвил Хуан Гонсало, идя навстречу братьям. — А они вновь были в Санта-Риберре и, наверное, напились. Нет, чтобы удерживать отца, так они его ещё и подбивают на пьянство.
— Привет, Хуан Гонсало! — издали закричал средний брат Санчо и его толстые щёки затряслись от смеха. — Где, это ты пропадал, небось, опять ковырялся в земле?
— Привет, — коротко бросил Хуан Гонсало, не давая пока выхода своей злобе.
— А-а, а вот и мой младший братишка, — широко раскинул руки старший брат Мануэль. — Ты зря на него сердишься, Санчо, нужно же кому-то работать в поле. Лучше поблагодари его.
— Спасибо! — в издевательски низком поклоне склонился Санчо. — Не знаю, что бы мы без тебя делали.
— Что с отцом? — юноша подошёл к повозке и посмотрел на спящего сеньора Ортего.
— Спит, — недовольно бросил Санчо.
— Вы, наверное, опять пили вместе с ним?
— Он пил сам по себе, мы сами по себе. У нас свои деньги, а у него свои.
— Откуда у вас деньги на выпивку?
Тут Санчо замялся и посмотрел на Мануэля, чтобы тот, как старший, объяснил младшему брату, откуда у них появились деньги на выпивку.
— Мы кое-что продали.
— Что?! — выкрикнул Хуан Гонсало.
— А это не твоё дело.
— Всего лишь полмешка зерна, — сплюнул себе под ноги Санчо.
Сеньор Ортего что-то пробормотал и заворочался на соломе.
— Отец! — воскликнул Хуан Гонсало.
Сеньор Ортего открыл глаза и улыбнулся:
— А, это ты, Гонсало?
Затем он сел и осмотрелся.
— Что, мы едем, в Санта-Риберру?
— Нет, мы оттуда возвращаемся, отец, — немного заискивающе ответил Санчо.
— Что мы там делали?
— Немного веселились.
— А-а, теперь вспомнил.
Сеньор Ортего спустил ноги на землю, встал и потянулся.
— Ну вот, мы почти что дома.
— Отец… — с горечью сказал Хуан Гонсало.
— Не надо сердиться на меня, сын.
— Я не сержусь, отец.
— А я вижу, сердишься. И правильно делаешь, негоже мужчине напиваться, когда в доме полно работы. Но и ты должен понять меня.