– Полицейский говорил о другой двери, на чердаке, которую назвал Дверью Энтропии.
– Я слышал о ней, – кивнул Енох. – Значит, эта дверь – и вправду Дверь Бесконечного Мрака. Дверь Энтропии выпускает жар Вселенной, а эта дверь впускает Мрак. Обе они могут погубить Дом, а вместе с ним и само Творение. Сказано, что однажды обе двери откроются настежь, и тогда – конец всему.
– Я крепко-накрепко запечатаю вход в подвал и выставлю там стражу, – пообещал Глис.
Они вернулись в кухню, и командор закрыл дверь и запер на засов.
– Это лучшее, на что мы сейчас способны, – сказал он. Целый час они следили за дверью, и когда стало ясно, что Мрак, похоже, не добрался до нее, Картер взглянул на карманные часы и обнаружил, что они показывают половину второго ночи.
– Командор, я смертельно устал, хотя и проспал весь день. Если вы обещаете разбудить меня при необходимости, я бы предпочел вздремнуть немного. Мистер Хоуп, позаботитесь о том, чтобы утром меня разбудили пораньше? Нам предстоит разговор с предателем.
– С какой стати меня побеспокоили? – сварливо вопросила леди Мэрмер, усевшись в кресло-качалку в гостиной. Рядом с ней встал Даскин. Картер решил, что его сводный брат ночью спал плохо: под глазами у мальчика залегли темные круги, лицо было болезненно-бледным.
Было раннее утро. Остаток ночи прошел без происшествий. Кухонная дверь сдержала наступление Мрака. Несмотря на усталость, Картер проспал недолго и проснулся с хмурым облачным рассветом, взволнованный, но готовый к предстоящему скандалу. Мистер Хоуп, Чант, Енох и командор Глис расселись по стульям. Они нервничали, не будучи уверенными в том, как развернутся события.
– Леди Мэрмер, я не стану много говорить, – начал Картер. – Прошлой ночью – не буду распространяться о том, каким образом – я узнал о том, что вы в сговоре с анархистами. Благодаря вам они проникли во Внутренние Покои.
Щеки Мэрмер вспыхнули лихорадочным румянцем. Даскин стоял, словно пришибленный, но его мать ухитрилась усмехнуться.
– Какая чушь! Зачем бы мне это понадобилось?
Картер почувствовал, как в его сердце вскипают былые обиды, однако он сдержался и спокойно продолжал:
– По той же причине, по какой вы впервые впустили Полицейского, когда он чуть было не утопил меня в колодце – ради власти, из-за алчности, ради всего того, что было ненавистно моему отцу. Отрицать это бесполезно, мы с мистером Хоупом все слышали собственными ушами.
– Значит, вы шпионили за мной! – вскричала Мэрмер. – Но тут вы просчитались. Случайная фраза…
– Чистосердечное признание, вы хотели сказать, – оборвал ее Хоуп.
Взгляд Мэрмер метался от одного к другому. Она вдруг приобрела вид затравленной и загнанной в угол волчицы. Задержав взгляд на Енохе, она проговорила:
– Ты живешь тут дольше всех, так разве ты поверишь этому мальчишке, из-за которого пропали Ключи Хозяина?
Этого Картер вынести не смог.
– Если бы вы не оболгали меня, отец бы взял меня на охоту в Наллевуат, и у меня не возникло бы искушения украсть ключи! – выпалил он, покраснел, но тут же взял себя в руки. – Я отвечу за свои проступки, а вас заставлю ответить за ваши. Не в моих силах наказать вас по закону, но как Служитель Дома, в интересах Эвенмера, я выставлю вас за дверь. Согласно завещанию, Даскину позволено жить здесь, а о вас не сказано ни слова. Впрочем, Даскина я ни в чем не виню. Что вы можете сказать в свое оправдание? Найдете такие слова – и я поступлю с вами милосердно ради вашего сына.
Мэрмер переменилась в лице. Все, что прежде таилось в уголках губ, краешках глаз, вырвалось наружу – злоба, ненависть, мелочная зависть.
– Я вышла за твоего отца! Я была королевой, а он мне не дал ничего! Слуги и нанятый поверенный сидят здесь, будто крысы на головке сыра, а ты их принимаешь, словно старых друзей!
Она запнулась, совладала с собой и холодно усмехнулась.
– Прекрасно, – процедила она сквозь зубы, – если ты решил выставить меня под дождь, я покину дом. Я отправлюсь к моим союзникам, которые так или иначе скоро захватят Эвенмер. Пойдем, Даскин!
Даскин подал матери руку, помог встать и посмотрел на нее с нескрываемой жалостью – с такой жалостью, наверное, никто никогда не смотрел на собственных матерей.
– Тебе не обязательно уходить вместе с ней, – сказал Картер.
– Да, – потупившись, пробормотал Даскин, – не обязательно. Но я не позволю ей уйти к ним одной. Прости за все, что мы натворили с домом отца. Прости… за все.
Командор Глис пошел по правую руку от Мэрмер, Чант – по левую. Они подошли к парадным дверям. Позади статуи монаха, за забором, под фонарем стоял Полицейский. Тихий дождь падал на его шлем. Картер распахнул двери и – наверное, ради памяти об отце – подал Мэрмер белый зонтик. Она злобно вытаращила глаза, схватила зонтик и швырнула в Картера, но зонт упал на пол. Даскин благодарно глянул на брата, подобрал зонтик и раскрыл его над матерью. Они вышли из дома и зашагали в ту сторону, где стоял главный анархист. Мэрмер в белом платье, гордо подняв голову, шествовала по дорожке.
Картер затворил дверь и запер ее на засов, ощущая победу пополам с тоской.
ПУТЬ К БАШНЯМ
Сокрушительно грянул раскат грома, задрожали стены, и в воздухе раздались щелчки электрических разрядов, как только Картер произнес Слово Тайных Путей. Трудно было сказать, что таило больше мощи – силы природы или произнесенное Слово. Задребезжали оконные стекла, закачались картины. Картеру, который произвел это сотрясение, показалось, что обе силы имеют одну и ту же суть, одно могущество, сдерживаемое, но до конца не управляемое.
Он стоял у двери, размещенной в уголке на верхнем этаже, – той, что вела к Башням, той, что заперли анархисты. Но как только он произнес Слово Тайных Путей, картина на западной стене, изображавшая сказочный дом и таинственные, странные фигуры, занялась голубым свечением, а фигуры озарились радужным гало.
А когда Енох, Чант и Хоуп выглянули из-за угла, они увидели, что Картер сидит на табурете, закрыв глаза.
– Вы себя хорошо чувствуете? – заботливо спросил Хоуп. – От этого Слова стропила дрогнули.
– Я и сам содрогнулся. Ноги отнялись. Сам не знаю, почему на этот раз Слово прозвучало настолько мощно. Вероятно, я постепенно осваиваюсь с властью. Со мной все хорошо. Минутку – и я приду в себя.
– Что-то я не вижу никаких потайных дверей, – заметил Чант, осматривая коридор. – «Не спорю, поступил ты непривычно, но все ж самим собой остался, как обычно».
– Дело своих рук способен увидеть только тот, кто произнес Слово, – объяснил Картер. – Помогите мне подняться, и я вам все покажу.
Опираясь на руку Чанта, он подошел к картине и ощупал ее раму, где быстро обнаружил защелку. Золоченая рама со щелчком отделилась от стены, отъехала в сторону на бесшумных роликах, а за ней открылось квадратное отверстие в рост человека, затянутое паучьей сетью.
– «Куда корабль направить нам? К каким невидимым брегам? Дырявый парус, гордо взмой! Веди, звезда, нас за собой – хоть в Африку, к Мадагаскару, иль в Провиденс, иль к Малабару», – задумчиво процитировал Чант, вглядываясь в темный туннель.
– Надеюсь, вы позволите воинам Глиса пойти с вами? – выразил пожелание Хоуп. – Или хотя бы кому-то из слуг?
– Нет. Мы с Енохом уже все обговорили. Глис намерен отвоевать библиотеку и отправить гонца к Белому Кругу, а потом возьмется за освобождение пути к Башням. Тогда, если ему улыбнется удача, нас сопроводят обратно под надежной охраной. У него каждый человек на счету, а наша вылазка чисто разведывательная, не боевая. Нам придется идти быстро и тайком. Вероятно, враги стерегут Башни, если полагают, что мы к ним можем подобраться, но войти туда они не могут: там сосредоточена могущественная сила, им неподвластная. Словом, пойдем только мы с Енохом.
– Возразить нечего, – вздохнул Хоуп. – Однако я обязан вам кое-что вручить. Это свиток, который мне помог разыскать Чант. – И он подал Картеру рулон с рукоятками из резного розового дерева. – Он невелик, – добавил Хоуп, – но вас приятно удивит.