Но тут прямо перед дверью возникла фигура, поначалу показавшаяся грудой лохмотьев. Враг выстрелил, полыхнуло оранжевое пламя. Картер невольно вскрикнул: жаркая боль охватила его левую ногу. Они с Енохом одновременно ответили выстрелами, и враг упал распростертый на мостовой.
На гладкой металлической двери не было ручки, петли едва виднелись, но Енох произнес какое-то слово, и дверь распахнулась настежь. Мимо головы Картера просвистела пуля, и спутники нырнули в темноту. Енох дернул дверь на себя, и та с громким лязгом захлопнулась.
– Вы ранены? – тяжело дыша, спросил часовщик.
– Нога… – простонал Картер. Послышался стук кремня, вспыхнул фонарь. – Мне худо, старина.
Енох открутил фитиль целиком, и Картер увидел, как у него по ноге стекает струйка крови. Что-то липкое струилось по щеке. Картер поднял руку, прикоснулся к виску, отвел, глянул на пальцы – они были в крови. Перед глазами все поплыло, ноги подкосились, и он провалился во тьму.
ЧАСОВАЯ БАШНЯ
Картер очнулся, укрытый теплым одеялом. Сквозь прозрачное слуховое окно лился рассеянный свет, ложившийся квадратом на постель. Он просыпался медленно, будто слой за слоем снимал с себя полупрозрачные покровы. Большой палец ноги торчал из-под одеяла, но Картер не стал втягивать ногу. Он гадал, где находится, потом решил, что это не важно, главное, что он жив, и снова погрузился в сон.
Окончательно он проснулся позже, от звука шагов Еноха. Тот ходил по комнате, хлопотал, кипятил чай на небольшой печурке. Картер приподнялся, подпер голову рукой.
– Привет. Сейчас утро?
Енох улыбнулся. По его лицу было видно, что он глаз не сомкнул.
– Ближе к вечеру. Сколько пальцев видите? – И он поднял руку.
– Четыре. Зачем ты меня проверяешь?
– Вам пуля висок оцарапала. По кости прошла. Надеюсь, мозги на месте?
– Они слишком глубоко спрятаны, – пробормотал Картер и ощупал голову. Поверх левого уха лежала повязка, на затылке набухла шишка.
– В ногу мне тоже попали вроде бы?
– Я перевязал рану. Какое-то время на ногу ступать не сможете, но потом заживет. Не чудо ли, что вы уцелели? Больше, чем чудо. Но нужно мне было быть предусмотрительнее.
– Нельзя же все предусмотреть. Мы понимали, что возле Башен засада. Но мы добрались, верно?
– Мы в самой высокой башне – Башне Часов Вечности.
Картер повертел головой и разглядел на стене позади постели циферблат.
– А они идут? Что-то тиканья не слышно.
– Они идут. Они даже тикают, но так медленно, что можно просидеть тут сто дней и ничего не услышать. Они называются Часами Вечности – то ли потому, что улавливают биение Вечности, то ли потому, что по ним можно узнать, сколько осталось до полуночи, когда и самому времени настанет конец. Точно не знаю.
– Надеюсь, справедливо первое, – улыбнулся Картер: часы показывали 11.50. – И долго ли здесь длится минута?
– За все те годы, что я служу в Высоком Доме, прошло всего три секунды. Я перенес вас сюда, потому что здесь вам ничто не грозит. А под часами раны затягиваются быстрее. Почему – никто не знает. Надо, чтобы ваша нога зажила поскорее.
Картер кивнул, но пока не был готов к обдумыванию таких парадоксов. Он обвел комнату взглядом, освоился со странным ассорти предметов меблировки. На небольшом столе, как ни странно, лежала ослепительно белая льняная скатерть.
– Это ты сюда все это натащил? – спросил Картер, взмахнув рукой.
– Потихоньку, понемножку. Я ведь, как заведу часы, потом здесь ночую. А больше сюда никто не ходит. Наверное, только я знаю слово, с помощью которого открывается дверь. Хотите чайку горячего? Поесть? Вам надо поесть. Вот суп и хлеб.
Картер, слушая приятное потрескивание дров в камине, поел супа с хлебом. Нога его была перевязана выше колена и болезненно ныла. Он был ужасно зол на врагов, но, поев, немного успокоился.
– Теперь снова придется искать дорогу – ведь отсюда тоже надо выбраться, – сказал он.
– Да. Враги попытаются задержать нас, а в доме есть и другие часы, которые надо завести. А через тридцать дней мне снова придется вернуться сюда.
– На этот раз мы чудом уцелели. Глис отвоюет дорогу к Башням, как только придет подкрепление из Белого Круга, но мы не знаем, когда это произойдет. Быть может, мне стоило бы произнести Слово Тайных Путей, чтобы найти новый выход, если он существует? В противном случае нам придется ждать прибытия Глиса.
– Он молодец. Как пообещает, так и сделает.
– Это верно, но сам я намерен добиться большего. Я не могу просто так вернуться во Внутренние Покои – без отцовских вещей. Веришь ли ты, что Йормунганд сказал правду? Мой отец в Аркалене?
Енох неожиданно помрачнел.
– Не питайте больших надежд. Десять лет прошло! Что, кроме смерти, могло так задержать его? Не уверен. Но быть может, он попал в плен или его заколдовали. А может быть, у него похитили память. Что же до его меча и плаща, они наверняка до сих пор целы, они-то сработаны из более прочных материалов.
– Что бы ты мне посоветовал, Енох? Могу ли я уйти, когда Дом так во мне нуждается?
– Если судить поверхностно, получается глупость несусветная. Но порой дурацкие поступки как раз и оказываются самыми мудрыми. Всего не предусмотришь. Если сердце подсказывает вам, что надо идти, – идите. Быть может, это вам заповедано.
– А если я ошибаюсь?
– Стало быть, ошибаетесь, как и ваш отец ошибался, и не раз. Но вы подумайте хорошенько: положение у вас плачевное. От вашего решения весь Дом зависит.
– Да. То, какими трагическими могут быть последствия опрометчивых поступков, я понял в тот день, когда пропали Ключи Хозяина. Я больше не желаю совершать ошибок.
– То был тяжкий урок, и вы за него еще не расплатились, но то и дело оглядываться назад и винить себя во всем – это не дело! Это-то вы поняли или нет?
– Пытался! Но одно – понимать, а другое – чтобы это вошло в плоть и кровь.
Раны Картера заживали медленно. Он все время нервничал. Енох возился с механизмом Часов Вечности, старательно смазывал детали, но Картер ему помочь, увы, ничем не мог. Он разыскал книжку Макдональда «Фантазии», но за несколько часов прочел ее от корки до корки, а других книг в комнате не оказалось. В башне над часовой комнатой имелось семь окон. Картер подолгу сидел там на сером стуле с высокой жесткой спинкой и смотрел на слонявшихся по двору анархистов. Дни тянулись нескончаемо, и Картер уже начал подумывать, уж не обманул ли его Енох, пообещав, что раны быстро заживут. Он все с большим нетерпением ждал выздоровления.
Правду он узнал однажды ночью, когда ему не спалось. От часовой комнаты на нижние уровни башни уводила длинная лестница. Нога у Картера хоть и не зажила окончательно, но ходить он мог, вот и решил поупражняться в ходьбе по лестнице, надеясь, что вдобавок после прогулки скорее уснет. Но только он перешагнул порог, как услышал стук. Кто-то барабанил в дверь, выходившую на площадку ниже комнаты. Дверь эта, по идее, уводила в сторону от Башен. Картер медленно спустился по ступеням – быстро идти он не мог – и, заглянув в глазок, увидел лицо древнего старца, казавшееся в лучах свечки, которую тот держал в руке, пепельно-серым. Лицо показалось Картеру злобным, и вообще впечатление у него было такое, что вся фигура старика какая-то зыбкая, расплывчатая. Она словно воск таяла и преображалась на глазах. Не открывая дверь, Картер спросил:
– Кто вы такой? И что вам нужно?
Голос, послышавшийся из-за двери, поражал своей нематериальностью.
– Впустите меня! Впустите! Псы Проклятия! Разверстая Пасть! Лик Страха! Впустите!
Если бы не странная внешность просителя, Картер бы, наверное, не задумываясь, отпер дверь.
– Но зачем вы хотите войти?
– Разве ты не знаешь? Красная Роза в Синем Витраже! Я видел Древнее Море, Море, Которое Не Переплыл Ни Один Смертный! Я был там с ним. Я видел его!
Сердце Картера забилось чаще.
– С кем?