Только теперь, успокоенный, Леонид потеплел:
— Марика, и ты ради нас шла ночью, под дождем, в лес?..
— Ничего особенного. Ведь вы с Тоней все время ходите.
— Спасибо, Марика. Как же теперь быть? Автобусов уже нет, на попутку надежды мало.
— Подождем все-таки…
О том, как она доберется до общежития, Марика раньше не подумала. Они были такими хорошими, настоящими друзьями, что она могла бы заночевать и в бойцовской будочке. Но теперь об этом не могло быть и речи.
— Беги домой, Леня. Я доберусь.
— Что ты! Давай подождем попутки.
Она готова была идти в Автоград пешком. Лесной дорогой, вдоль берега, часа два ходу. Ну, ночью, под дождем, дольше, но не больше трех. Так ей и надо, если не умеет думать вовремя.
Но Леня довел ее до поворота, где принято было останавливать попутные машины. Придорожный тополь кое-как прикрыл их от дождя, и теперь, больше не беспокоясь о Тоне, Леонид заметил, что Марика дрожит от холода. Он обнял ее — и сразу начал рассказывать о том, какой страшный приказ отдал Строев:
— Что же он делает, Марика? Мы считаем дни до пуска завода, а он? Единым росчерком пера убить самое дорогое — веру в необходимость и срочность нашего труда, хладнокровно прикрыть чужое, а может быть, и свое головотяпство! И еще бегает по лесу! Ах, Марика, какой ужасный день у меня сегодня!
Даже не замечая, как крепко он обнимает Марику, Леонид твердил о своих фундаментах, пока вдали не сверкнули фары машины. Лучи, отраженные мокрым асфальтом, ширились и росли, и Марика подняла руку. Скрипнули тормоза.
— Может, и меня до пляжа подбросишь? — спросил Леня шофера.
— Садись, пока автоинспектор спит, — отозвался тот.
Несколько минут им было до смешного мокро и тесно. Потом Леня крепко пожал Марике руку и шепнул:
— Спасибо тебе! — И погромче шоферу: — Тормозни, друг, я доехал.
— Купаться пойдешь?
— Живу здесь. Доброго пути!
Машина мчалась новой дорогой, распоровшей приволжский бор, минуя темные здания пионерлагерей и здравниц. Лихо проскочила низину, с ходу взяла подъем среди опоясавшей бор чахлой дубравы и вырвалась в степь, посреди которой и сейчас, ночью, светились кое-где окна нового, автозаводского района Тольятти.
— Вот и Автоград, — сказал шофер, закуривая. — Этажи…
— Его еще называют голубым городом, — отозвалась Марика.
— Правильно называют. За плитку — облицован же… А может, и за мечту?
Машина катила широкой улицей города, вдоль многоэтажных домов, но Марика мчалась, даже не замечая, как стремительно вырос Автоград: непосредственный участник неизбежно теряет представление о крутизне подъема — каждый новый день, хотя и возвышается над предыдущими, отодвигает их лишь на шаг.
Другое дело, когда вот так, как я, приедешь на место после долгого перерыва. Помню простор желтеющей пшеницы, а правее, до горизонта, — степь, где шалый ветер гонял шары перекати-поля. После — чудовищные груды разрытой земли; но и они не стесняли простора. Даже сквозь бесчисленные ряды колонн еще просматривались дали.
Теперь стройплощадка была рассечена. Монтажники укрепляли между колоннами панели стен, организуя и ограничивая пространство. Появились заводские корпуса, где все казалось мне сложным и малопонятным. Лишь труба автозаводской ТЭЦ, поднявшаяся на дальнем краю стройки, приветливо позвала меня: я сам и строил электростанции, и писал о них, и когда сюда впервые приехал, изо всех объектов автозавода выбрал для наблюдения именно теплоэлектроцентраль. Было это в конце 1967 года, тогда я и познакомился с главным инженером СУ-44 Алексеем Кочетом, застав его в вагончике, приютившемся у подножия колонн будущего здания ТЭЦ.
— Вы неудачный день выбрали, — сказал Кочет. — Сдаем пиковую котельную, завод получит первое тепло, у нас буквально «часы пик». Впрочем, у нас всегда «часы пик». Хотите пройтись по участкам? Пожалуйста. Со мной? Мне самому позарез нужно в бригады, но сию минуту не могу. Освобожусь — пойдемте.
Дела административные еще какое-то время держали его. Что-то Кочет подписывал, что-то отвечал по телефону. Солидный, плотный субподрядчик напирал на Кочета:
— Спрашиваю, будет здесь порядок или нет? Каждый отключает, ни с кем не согласовывая! Будет здесь какой-нибудь порядок?
— Порядок нужен, Иосиф Лазаревич. А вы ставите аппараты где попало. Минутку, я распоряжусь.