Зато после — пошло, только пыль столбом стояла. На семитонные машины по девять тонн грузили. И зарабатывали соответственно…
«Год земли» прошел, сунулся Ремигайло к сборному железобетону. Зачем? Сам не знает. Разве что совесть не позволила пройти мимо злополучных баз?
Принцип перестройки работ и тут был ясен: крановщиков, стропалей, шоферов — в одну бригаду. Опять пошел в партком, снова там поддержали, созвали совещание с хозяйственниками. А те на дыбы: как это будет — баз две, рабочие из трех организаций, и всех в одну бригаду? Возражал, убеждал бригадир — не убедил, отказались.
Отступиться бы, так нет: от хорошей жизни, от заработков из бригадиров пошел рядовым шофером на панелевоз. Из всей его бригады только один человек остался с Ремигайло — сменщик его, Иван Фролов.
Тут, на базах, в поисках панелей, с простоями по всяким на свете причинам, на собственной шкуре испытал Ремигайло всяческие беды и горести. И укрепился в правильности своей идеи взять обе базы в единое хозяйство, каждую панель, поднятую краном, отправлять на место, нужную — на монтаж, покуда ненужную — в определенную пирамидку, битую — на свалку. Добиться, чтобы каждый шофер чувствовал себя хозяином, понимал, что без разборки никогда толку не будет.
Опять заседал партком, на этот раз поддержал Ремигайло крепко. И стал он командиром диковинной бригады: полтораста человек (три смены при круглосуточной работе), в том числе одних крановщиков тридцать три человека.
Ремигайло, как и раньше, за баранкой. Там, где другие делали по четыре-пять рейсов за смену, он, работая со сменным прицепом, делал десять. Уже через месяц вся его бригада впервые на Южной базе вывезла деталей больше нормы.
За первые дни работы на базе по-женски аккуратная Тоня довольно быстро разобралась в старых записях и определила, где «ее» панели могут быть, а в каких пирамидках их не стоит даже искать. Но перепутанные детали продолжали непрерывно поступать, становились рядом со старыми, состав пирамидок менялся. В тот час, когда Леня и Марика шагали к базе, репродуктор разносил над ее территорией почти плачущий Тонин голос:
— Голубчики, ну пожалуйста, поищите мои панели в сорок первой пирамиде! Три верхние снимите, а дальше уже мои, они нужны срочно!
Усидеть на месте она все-таки не смогла и, выскочив из конторки, побежала в темноту, рассеченную редкими лучами прожекторов, проверять, достают ли «голубчики-такелажники» ее панели из сорок первой пирамиды. Маленькие Тонины следы заметала поземка, руки мерзли, отгрузка деталей шла медленно.
Тоня вернулась не скоро. Явились шоферы отмечать путевки, ругали погоду и начальство. Потом зашел их знатный бригадир, и хотя он говорил с начальником базы тихо и рассудительно, но тоже не скрывал своего разочарования и огорчения:
— Третий час стою под погрузкой. Ну, идемте, посмотрите сами, что там делается!
И они вышли вместе, причем Ремигайло хлопнул дверью. Хотя нет, слишком это было непохоже на Ивана Викторовича, не в его характере. Наверно, дверь из его рук вырвал порыв ветра.
А через несколько минут в дежурку вошел разминувшийся с ними крановщик и сказал, что панели «парусят», в такой ураган работать невозможно. Его подняли на смех: «Конечно, на улице метель, но если при таком ветерке бросать погрузку»…
Однако метеослужба подтвердила по телефону, что при шквалах скорость ветра превышает допустимую для работы кранов, и все посмотрели на крановщика, как на злого колдуна, остановившего работу на базе. А тот с видом победителя глянул на Тоню:
— Ясно? Пишите акт на простой. Нема дурных в такую бурю качаться. Коли стихнет — буди́те.
Он примостился в углу и мгновенно уснул, так что через полчаса, когда остановленная база доругалась и затихла, в конторке раздавалось только его мерное посапывание.
Ни сама погода, ни прогноз на ближайшие сутки ничего хорошего не предвещали. Вымотанный за день начальник базы оставил Антонину дежурить у телефона и укатил. Выдались свободные минутки, и Тоня, достав из сумочки сверток, принялась кроить распашонку.
Вдруг подняла голову, прислушалась, улыбнулась: к ней шел Леня. Она всегда чувствовала его приближение, может быть, издали слыша его шаги, узнавая его, Ленькино, постукивание по ступенькам. А может быть, на этот раз ветер донес звук его голоса, или то была просто телепатия? Не все ли равно? К ней шел Леня!
Но он ввалился в конторку не один, а вместе с Марикой. Оба казались такими возбужденными, раскрасневшимися и счастливыми, что Тоне стало не по себе.