Ты рассказывала мне об этом вдохновенно, с широко раскрытыми глазами, так, словно сама все это видела и пережила. И я радовался: наконец-то ты соприкоснулась с подлинной романтикой выбранного тобою дела. С героизмом, с борьбой.
Потом ты меня познакомила с Лидией Васильевной — милой, скромной, склонной к полноте женщиной. Чуть пойдет побыстрей — одышка, частенько после работы приходится заглядывать в поликлинику… Может быть, нелады с сердцем и начались у нее после десятой опоры?
Но это не пугало тебя. Наоборот! Ты увидела возможность подвига для любого человека, каким бы скучным ни казалось его ежедневное дело. И поняла, что романтический взлет в наши дни подготовляется кропотливо собранным опытом или систематически полученными знаниями. Без этого кто же спросит у тебя, какая скорость в проране? А для ответа на этот вопрос нужно стать на якорь у десятой опоры. Необходимо! И придется стать.
Тогда я был так уверен в тебе, Марика! А теперь? Хотя ты давала слово Лидии Васильевне, что обязательно поедешь на зимнюю сессию в институт, сдашь «хвосты», ты сидела в гостях у Кочетов колючая, настороженная… Маляром и штукатуром ты стала неплохим, об этом мне говорила и Тоня, и твой прораб. Да недостаток опыта сказывался — уставая больше, чем подруги, ты все же отставала от них. Но ты добивалась высокого качества работы, почин Валентины Савиновой «работать, как мастера труда» был близок тебе и понятен. Кроме того, ты умела читать инструкции — увы, как часто остается словами то, что мы говорим и пишем! А ты добивалась использования механизмов и приспособлений, даже внесла вместе с подругами рацпредложение о замене строительных лесов…
Но сейчас ты чувствовала себя дезертиром и бросалась в атаку, не дожидаясь расспросов:
— Теперь у меня настоящее, живое дело! Мы, маляры, украшаем все, до чего только дотронемся! Это радость!
— А помнишь, как ты обследовала здешние берега, наблюдая за их размывом? Усталая, охрипшая, нос от загара облупился, а тоже ведь радовалась!
Марика возбужденно продолжала свое, почти с неприязнью глядя на бывшую подругу:
— Говорят, я прирожденный маляр. Работа интересная, заработок повыше, и тоже есть свой героизм, хотя не приходится тонуть под баржами или около…
— Конечно, если гидрология так разонравилась… На автозаводе всем дела хватит.
…На автозаводе дела хватало всем.
Когда ударили морозы, над крышей возвели брезентовые шатры, и под ними наклеивали кровлю, задыхаясь от дыма и копоти, от жаркого духа мастики.
Чтобы ввести в строй первую очередь автозавода — треть его полной мощности, нужно было не только пустить первую из трех ниток сборочного конвейера, достроить не только главный корпус, но и десятки других, каждый из которых невелик лишь по сравнению с главным. Это литейные заводы, современные, по последнему слову техники оборудованные кузницы, это комплекс разнообразнейших производств, объединенных одной площадкой и единой задачей: обеспечить деталями выпуск автомобилей. И каждый из этих «заводов в заводе» поднимался, мужал.
Прихорашивался, обживался и прессовый корпус. Длина его — восемьсот метров, ширина — около трехсот. И всюду шел монтаж, виднелись конторки, среди них одна с ярким щитком «ФИАТ», занятая шеф-монтажниками, итальянцами. Строительные работы были еще не закончены, а механизмы не любят такого соседства, и, чтобы уберечь от пыли уже смонтированные прессы, на них накинули прозрачные пленки, ниспадающие свободными причудливыми складками. Сквозь эти «плащи» просвечивали зеленоватые плоскости прессов, казавшихся оледенелыми айсбергами, неожиданно вплывшими в корпус.
И как у айсберга лишь часть его возвышается над водой, так и здесь под уровень пола уходило многое. Оказывается, эти тяжелейшие прессы стоят не на привычных фундаментах, а на переплетении мощных железобетонных балок: под ними, в подвалах, пролягут конвейерные линии для удаления отходов. Конструкции там сложные, к ним и Тугров с друзьями руку приложил. Да и не только руку — здесь работа берет человека целиком.
Пришла пора строителям уходить подальше от прессов, конечно, закончив свои работы полностью. Немыслимо было ставить на каждый участочек разом узких специалистов всех профессий, жизнь потребовала универсалов. Одним из первых вызвался Тугров, его разросшаяся бригада без толчеи и неразберихи принялась доделывать и стальные конструкции, и фундаменты, и полы возле них — начисто, до конца, в три смены. А сам Тугров проводил здесь круглые сутки, лишь на считанные часы пристраиваясь вздремнуть тут же, у себя в бригадном вагончике-обогревалке. Был Арсений неплохим организатором, да и своими руками делал немало, не хватаясь за лопату или вибратор, но принимая на себя работу посложнее, особенно если приходила нужда смонтировать какую-нибудь конструкцию на высоте. В этих случаях Тугров поручал всю беготню кому-либо из своих звеньевых, а сам поднимался на каркас, на колонны.