В сиянье победного света
Шел праздник по нашей стране.
Но в школе не вышла газета
По лично
Моей
Вине.
…Хотелось в пахучие вербы
Быстрее из класса шагнуть.
Воспринял я выговор первый,
Как пулю, попавшую в грудь.
Года проходили… Клонило
К закату минувший рассвет.
А память моя сохранила
Ошибку мальчишеских лет.
Мне путь не из легких достался,
Но снова сказать я готов,
Что выговор первый остался
Последним на веки веков.
Плачет мальчик
Не было ни ссоры и ни драки,
Но мальчишка слезы льет с утра:
На глазах бродячие собаки
Курицу загрызли у двора.
Плачет мальчик…
Тяжко лезут мысли,
Душу беспощадно бередя:
Ладно еще курицу загрызли,
А могли бы разорвать тебя.
Мальчик мой, крещеный жутким веком,
Верю я, коль будешь жив и цел,
Станешь ты хорошим человеком,
Если даже птицу пожалел.
Душа зовет
Вот и все: отпелось, отмечталось,
Ветреные чувства улеглись,
На душе теперь одно осталось –
Бередить воспоминаньем мысль.
И не скрыться, никуда не деться
Мне теперь от ноющей тоски.
Что-то часто вспоминаю детство,
Память нежно трогает виски.
Говорят, что человеку надо
Дом построить, и детей родить,
И еще для красоты-услады
Дерево хотя бы посадить.
Не считаю я себя героем,
Хоть и приложил немало сил.
Сына вырастил и дом построил,
Целый лес деревьев посадил.
Видно, так устроен свет наш белый,
Бесконечен путь земных забот:
Кажется, что все уже ты сделал,
Но душа к высотам вновь зовет.
Было так и будет век от века,
Что покуда голова цела,
На родной земле для человека
Главное – его дела.
Память прошлого
Благолепные грозди сирени,
Величавые ветви ив
Отразились в водах Узени,
Всю округу преобразив.
Опускаю в нее ладони,
Зоревую водицу пью,
Обращаюсь к ней, как к Мадонне,
Воскресила б любовь мою,
Возвратила бы отраженьем
На единый хотя бы миг
Вдруг воскресший в воображенье
Милый сердцу девичий лик.
Речка тихая в берег бьется,
Отходную суру поет:
«Все, что прожито, – не вернется,
Дай Бог памятью оживет»
Эльзе
Дорогая, мы прожили долго,
Я любил, ты любила меня.
Помнишь, как вечерами в двуколку
Запрягал я лихого коня?
Мы летели вперед, ликовали,
Торопил я жеребчику прыть,
Чтобы где-нибудь на сеновале
Нам ночную любовь разделить.
Обнимал твои белые плечи,
Сладость вишен я с губ обрывал,
Сеновал в тот таинственный вечер
Нас от мира всего укрывал.
Мне не думалось и не гадалось,
Что пробьет непредвиденный час
И ненужная дура – усталость
Обожжет неожиданно нас.
…Вот и все. Соловьи отдробили
Залихватские песни свои.
Я не верю, что мы отлюбили,
Ибо нету конца у любви.
Стал раздумчивым, чуть ли не мудрым,
Сам собой из груди рвется крик:
– Умереть бы не ночью, а утром,
В соловьиный и солнечный миг!
В час, когда этот мир добр и весел,
Чтобы даже в небесном раю
Вспоминать мне рассветные веси –
Дорогую отчизну мою,
Вспоминать твои нежные руки,
Красоту дорогого лица.
Но до этой суровой разлуки
Пусть дороге не будет конца.
Как и прежде, на раннем рассвете
Ты меня будешь снова будить…
Не забыть мне мгновения эти,
Невозвратные дни не забыть.
Муравейник
Где в лесу благоухал репейник,
В бурелом укрывшись от ветров,
Вдруг наткнулся я на муравейник –
Дом и государство муравьев.
Безобидный, за травой невидный,
Вечно копошащийся притом,
Пирамидой древнего Египта
Возвышался муравьиный дом.
Я следил, как в бурном созиданье,
Позабыв усталость, тут и там
Эти безобидные созданья
Торопились по своим делам.
Ниточкой-тропой бежали смело
Через камни и завал ветвей.
Знал свое намеченное дело
Каждый безобидный муравей.
Есть кормильцы, есть охрана-стража,
Есть одна на всех царица-мать,
Не геройство труд для них и даже
Не повинность, нет, а благодать.
Все рассчитано, все без промашек,
Каждый сыт, как говорят, обут.
Сотни тысяч маленьких букашек
По законам божеским живут.
В травостое, под высокой вербой
Муравейник жил, и думал я:
Хорошо бы брать пример бы людям