Кейт уставилась на сандвич, расхохоталась, взяла его и выбросила в мусорную корзину, стоящую под столом, схватила кузину за руку и потянула к двери:
— Пойдем, пообедаем в "Харви Николс".[78]
— О! Но "Харви Николс" такой дорогой, — едва поспевая за Кейт, запротестовала Терри.
К ее удивлению, кузина даже не замедлила шаг. Терри было интересно, правда ли то, что в фильмах говорят про увеличение силы у вампиров.
— Правда, — ответила Кейт, как будто Терри произнесла свои мысли вслух, и схватила легкое весеннее пальто со стойки, пока тащила свою родственницу мимо нее.
— Ты можешь читать мои мысли? — В голосе Терри звучало потрясение.
— Да, и это тоже правда, — мягко сказала Кейт.
— Так все это время Бастьен читал мои мысли? — ужаснулась Терри. — Он знал, о чем я думаю.
— Нет. Он не может читать твои мысли. Именно поэтому вы двое идеально подходите друг к другу.
— Правда?
— Угу.
— Кейт, я не думаю… — она внезапно замолчала, когда кузина резко повернулась к ней лицом, и ее глаза сузились.
— Терри, я Кейт. Та самая Кейт, которую ты всегда знала. Кузина, которую ты любишь, и которая любит тебя. Девочка, ты что, начала охоту на головастиков? Ничего не изменилось. И я очень расстроена, что ты боишься меня из-за того, что изменилось состояние моего здоровья, — она замолчала, а потом добавила: — Особенно учитывая тот факт, что я прервала свой медовый месяц, чтобы прилететь сюда и исправить то, что натворил Бастьен.
— Медовый месяц? — прошептала Терри.
— Да. Медовый месяц, — повторила Кейт. — Как только Маргарет позвонила и рассказала о том, что произошло, я настояла, чтобы мы с Люцерном изменили планы и включили Хаддерсфилд, Англия, в наш тур. Затем я оставила Люцерна одного-одинешеньку в "Джордж-отеле" и приехала сюда на поезде потому, что люблю тебя. И хочу, чтобы ты была счастлива. Я никогда не сделаю тебе больно. Если бы я хотела укусить тебя, то могла бы сделать это бесчисленное количество раз, пока ты находилась со мной в Нью-Йорке. Я же не сделала этого. Я не кусаюсь. А теперь пошли, пообедаем и, возможно, поможем тебе наконец-то разобраться во всем. Таким образом ты сможешь принять обоснованное решение.
Терри заколебалась, но затем кивнула:
— Хорошо.
— Бастьен, ты меня не слушаешь, — с обвинением в голосе произнесла Маргарет Аржено.
— Да, мам, слушаю, — нетерпеливо ответил Бастьен. Он даже не потрудился оторвать глаза от документов, которые читал.
— Тогда что я сказала?
Бастьен отложил бумаги, которые просматривал, и откинулся на спинку стула, чтобы всецело уделить внимание своей мамочке. Не то, чтобы она заметила это: Маргарет на него вообще не смотрела, а беспокойно ходила взад и вперед перед его столом. Устало вздохнув, Бастьен начал пересказывать:
— Ты сказала, что сегодня утром получила от кого-то письмо…
— От Винсента, — перебила Маргарет.
— Прекрасно. От Винсента, — покорно повторил Бастьен, а затем замолчал и нахмурился. — И зачем Винсент послал тебе письмо? Он же живет с нами в пентхаусе. Почему он просто не…
— Бог мой! Ты действительно далек от жизни, — прервала сына Маргарет. Остановившись перед его столом и скрестив руки на груди, она нахмурилась, а потом тяжело вздохнула и напомнила ему: — Винсент вернулся в Калифорнию.
— Правда?
— Да. Он улетел домой неделю назад.
— А как же его пьеса? — неодобрительно спросил Бастьен. — Дракула. Мюзикл?
Его мать досадно всплеснула руками и снова начала ходить.
— Постановка прекратилась две недели назад.
— Уже? — Его глаза расширились. — Я должен был пойти на премьеру, но не знал, что она уже будет. Ведь так? — спросил Бастьен, но был совсем не уверен в том, что ему не говорили об этом. А может, он просто не обратил внимания, или это вылетело у него из головы. Он постоянно пропускал все мимо ушей с тех пор, как ушла Терри.
Маргарет снова остановилась, чтобы сказать с преувеличенным терпением:
— Бастьен, премьеры не было.
Он удивленно поднял брови.
— Почему?
— Они закрыли ее. Слишком много актеров отказалось от ролей из-за болезни.
— Какой болезни? — сузив глаза, спросил Бастьен.
Маргарет заколебалась:
— Они не уверены.
Он не мог не заметить, что мать внезапно стала избегать его взгляда.
— Мама! — предупреждающе произнес он.
Вздохнув, та призналась:
— Они не уверены, но, видимо, это какой-то вид заразной анемии.
— Заразная анемия, — повторил Бастьен с отвращением. В мире не существовало такой болезни. И теперь он знал, где все это время питался Винсент, пока находился в Нью-Йорке, и удивленно покачал головой: — Своим ненасытным аппетитом он сам лишил себя главной роли в пьесе! Бог мой! Как ему это удалось? О чем он думал?