– Жирный, гад, – невозмутимо отозвался Чизман, поднимаясь на ноги. Он успел пригнуться между диванами и уцелел. Корзины, правда, тряхнуло. Да так, что цветы рассыпались. И часть из них снесло набегающим потоком. Этакой россыпью они разлетелись по дороге.
Предводитель волколаков остался в одиночестве. Вся его шайка отстала и потерялась вдали. Лишь он мчался за ними. Уже близился конец Темнолесья. Но этот не отставал.
Зверь ускорился и догнал карету. Скаканул, напрыгнул сверху, зацепившись лапами за края кузова.
Ветер раздувал его шерсть. Распахнутая пасть роняла слюни прямо на обивку диванчика. Черной глыбой он возвышался над Чизманом.
– Я – Морглаф! – громогласно прорычал он, – первый из Волколаков. Первородное зло. Чудище Темнолесья. Вы пожалеете о том, что натворили.
– Что ж, – программист откинулся на противоположный от Морглафа диванчик, – А я Алонзо Чизман. И поверь мне, – он злобно ухмыльнулся, – Я настоящий ублюдок!
Грохнуло. Переднюю лапу волколака перебило пулей. Конечность безжизненно повисла.
Ещё один заряд прилетел в грудь монстра. От неожиданности или от боли тот поднялся на дыбы.
Последним выстрелом разнесло в клочья заднюю лапу. Карету подбросило на кочке, и Морглаф безжизненным мешком плюхнулся на дорогу.
Чизман гордо поднялся на ноги. Встал в междурядье, окруженный разлетающимися цветами. Воин. Герой. Победитель. Затем он повернулся к Валере и сказал:
– Я вернусь, – а потом в один прыжок оказался на краю повозки. Там, где только что сидел Морглаф.
Парень моргнуть не успел, как программист спрыгнул с кареты. Не совсем грациозно, чуть не кувыркнулся в грязь, но устоял на ногах.
– Эй…. – только и успел протянуть Валера, глядя на удаляющуюся фигуру.
Глава седьмая. В цветах и без крыши.
Морглаф тяжело дышал. Одна лапа перебита совсем. Другую тоже сильно задело. В груди ноет. Аж выть хочется. В глазах темнеет. Как же так? Он ведь первородное зло… Ужас… Чудовище…
Впрочем, и раньше доставалось. Но чтобы так? Это уже слишком. Он попытался подняться. Никак. Еще надо подождать. А потом…. Потом он выведет всю стаю из Темнолесья. Они найдут их. Они порвут их. Станут кошмаром для остальных. Как и должны были быть.
Морглаф в очередной раз прикрыл глаза. Тяжело. Вдохнул, распахнул их. И увидел его.
Он шёл по дороге. Держа в руках свою эту палку. Уверенным шагом. Зачем? Хочет умереть? Или надеется добить? Морглаф улыбнулся, как умел. Давай, иди сюда. Увидишь на что способно настоящее зло, жалкий человечишка.
И этот шёл. Слишком уверенный. Наглый. Ближе, ближе. Когда он оказался рядом, Морглаф резко выкинул свою лапу. Мышцы подвели. Еще не срослись. Не так быстро вышло. Этот успел отпрыгнуть.
– Погоди-ка, я ведь тебе её отстрелил?! – изумился он.
Да…. Отстрелил. Но это ещё не всё, чем тебя удивит Морглаф. Он сделает из тебя своего слугу. Но сначала отгрызет тебе лапы. Будешь безногим волколаком. Ползать в грязи. Есть объедки!
– А, кажется, я понял, – незнакомец ухмыльнулся. Заснул руку в карман. Что-то сделал со своей палкой.
Морглаф почувствовал что-то не ладное. Плевать, что не срослись еще кости. Надо прыгать, нападать! И он поднялся, чтобы прыгнуть. Бум! Оглушило. Обожгло. Внутри будто бы костер разгорелся. Больно! Больно! Морглаф заревел на весь лес. Так, как никогда не ревел. А оно жгло. Оно болело. Так, что будто бы разливалось по его телу. Проклятье! Что это!?
Рана не срасталась. Кровь хлестала, окружая его тело тёмным пятном. А пожар внутри продолжал полыхать. Сознание мутилось, Морглаф уже не понимал, где находиться. В огромной раскалённой печи или на лесной дороге.
– Больно? – поинтересовался незнакомец, – а у меня ещё есть. Туша у тебя большая. Можно много дыр наделать. А ничего важного и не заденет. Вон, какие лапы. Хочешь ещё себе серебряного пирсинга?
Морглаф не знал, что такое пирсинг. Но он понимал, что этот может сделать еще хуже. И тогда первородное зло, жуткий волколак, будет выть хуже, чем все его жертвы.
– Что… Что тебе нужно?
– У меня есть для тебя пара вопросов. Ответишь – я вытащу пулю. И будешь себе жить дальше, – заявил незнакомец, присаживаясь рядом с ним. Морглаф покосился на жуткую палку, что тот держал на коленях. А затем просипел, едва справляясь с жуткой болью:
– Спрашивай, я на всё отвечу….
Они остановились на лугу, совсем недалеко от Темнолесья. Лошади просто вымотались. Их нужно было напоить. Хорошо, что возле дороги был этот луг и небольшой ручей. Пьер бегал с ведром до воды и обратно. Подставлял его прямо под пасти лошадей. А те жадно хлебали.