— Я бы приехала, Вась, — честно призналась Лида, — но у меня дежурства стоят. Так что в следующий раз. Может, на майские выберемся. В Питере зимой гулять — слабое удовольствие, сама знаешь. А до мая я тут все свои неприятности разгребу и приедем. Честно.
— И много ли неприятностей? — спросила проницательная Василиса. — А то, гляди, подруга, если что, я к тебе приеду. Для бешеной собаки семь верст не крюк, вот отправлю Вальтера в его командировку, бабулю проведаю и к тебе махну.
— Приезжай, я тебе всегда рада, — засмеялась Лида. — А что касается неприятностей, то, во-первых, ничего нового, а во-вторых, ничего такого, с чем я бы не смогла справиться.
— Ладно, смотри у меня, — нестрашно пригрозила Васька.
В больничном коридоре застучали частые дробные шаги, которые Лида уже узнавала. Медсестра Варя не ходила, а бегала. Только в этом году девчушка окончила медучилище, а потому очень боялась за жизнь каждого привезенного пациента.
— Все, Васенька, позже поговорим, — сказала Лида в трубку. — Мне, похоже, пациента привезли.
— Ну давай, беги выполнять клятву Гиппократа, — согласилась Василиса. Подруга тоже была врачом, причем хорошим. До отъезда в Питер трудилась она реаниматологом в областной клинике, а сейчас устроилась в знаменитую Александровскую больницу города на Неве, в которой когда-то работал еще ее отец. — Но позже перезвони мне. У меня новости есть.
— Хорошо, — торопливо ответила Василиса, думая уже о работе. Про последние слова подруги она благополучно забыла. — Ну что там, Варя?
— Мужчину привезли с пробитой головой, — чуть захлебываясь в словах, сказала медсестричка. — Ударили чем-то тяжелым в подъезде дома. Соседи нашли. Он без сознания.
— Эхе-хе, грехи мои тяжкие, — пробормотала Лида. — Если не очухается, придется нейрохирурга из области вызывать. А не хотелось бы. Ладно, может, сами справимся.
Быстро доев остаток бутерброда и залпом выпив уже изрядно остывший чай, она направилась ко входу в приемный покой.
Доставленный «Скорой» мужчина лежал на кушетке. Выглядел он вполне прилично, даже слишком прилично для здешних мест. Дорогой финский пуховик (в прошлой жизни Лида мечтала когда-нибудь купить такой Славке), хорошего качества ботинки, фирменные джинсы и пуловер из тонкой шерсти, которая не скатывается и не сваливается даже после десяти стирок.
Мужик казался смутно знакомым, хотя Лида и не могла припомнить, откуда может его знать. У него было мужественное и волевое лицо, хотя и чуть-чуть грубоватой лепки, покрытое остатками явно средиземноморского загара. Сейчас лицо было бледно, под глазами залегли черные тени, выдававшие сотрясение мозга. Но несмотря на это, он был по-мужски привлекателен, в первую очередь из-за исходящей от него ауры надежности и основательности. К примеру, Славик никогда так не выглядел, хотя черты лица у него были правильные и более тонкие.
Лида смочила ватку нашатырем и поднесла к носу пациента. Тот дернулся, чихнул и открыл глаза, пытаясь сфокусироваться на лице склонившейся над ним Лиды.
— Ш-ш-ш, — успокаивающе произнесла она. — Не двигайтесь. У вас, скорее всего, сотрясение мозга. Так что не пробуйте встать. Голова кружится? Тошнит?
Он попытался отрицательно покачать головой и тут же скривился.
— Болит, — произнес он чуть слышно. — Не сильно, но все-таки ощутимо. Таблетку дадите какую-нибудь?
— Сейчас обследую вас и укол сделаю, — кивнула она. — Потом, когда поспите, в полицию позвоним, чтобы они с вас показания сняли. Вы помните, как вас по голове ударили?
Мужчина задумался, вспоминая обстоятельства случившегося.
— Зашел в подъезд, там темно было. Лампочка опять не работала, — сказал он. — А потом на площадке между вторым и третьим этажами какая-то тень метнулась навстречу, удар, и больше ничего не помню.
Он еще на секунду задумался и вдруг неожиданно улыбнулся.
— А я же вас знаю, — сказал он. — Наш подъезд не только для меня богат на приключения, но и для вас тоже. Вы меня не узнали? Я Корсаков.
— Римский? — невольно спросила Лида и вдруг ойкнула. Однажды она уже совершенно точно произносила ту же самую фразу. Это было несколько дней назад, когда ей стало плохо в подъезде, а этот мужчина принес ее к себе домой, привел в чувство, а потом проводил до квартиры. Выходит, это ее сосед…
— Узнали, — удовлетворенно ответил он. — Так что, наверное, помните, что композитору я не родственник. Тот был Николай Александрович. А я Иван Михайлович. Можно просто Иван.