— Шакалье проклятое, все лакают свою ханку, хоть бы подохли уже. Гадят в подъезде и гадят, — услышал он и даже засмеялся оттого, что так ловко не попался.
Женщина на его руках вдруг застонала, легко, еле слышно. Корсаков прошагал в комнату, сгрузил ценную ношу на единственный диван и щелкнул выключателем. Теплый желтый свет залил комнату, разогнав вечернюю черноту, и Ивану удалось рассмотреть найденную им в подъезде незнакомку получше.
Ей было лет тридцать. Худенькое бледное личико с тенями под глазами, обрамленное рыжими кудряшками, легкими и пушистыми, как одуванчик. Первые морщинки вокруг изогнутого изящного рта, легкая синева на висках. Чуть курносое, в меру скуластое лицо выглядело симпатичным и отчего-то несчастным. Хотя много ли счастья валяться на лестнице в глубоком обмороке.
Иван стащил свою куртку, бросил ее куда-то в угол, принес из кухни стакан воды и опустился на колени перед диваном, на котором лежала незнакомка.
— Э-эй, — снова повторил он глупое, бессвязное междометие, — ау, очнитесь. — И легкими движениями пошлепал незнакомку по щекам.
Веки ее вздрогнули и открылись, на Корсакова уставились странные, полные бездонной глубины глаза, один зеленый, а другой отчего-то коричневый. Иван внезапно вспомнил, что встретить человека с разноцветными глазами — к удаче. Вот удача сейчас ему бы точно не помешала.
— Вы кто? — Незнакомка смотрела на него с любопытством, но без страха. И в голове у Ивана вновь всплыла какая-то неизвестно где вычитанная глупость про бесстрашие «разноглазых». Еще он обратил внимание, что губы у нее потрескавшиеся и сухие, с глубокими, чуть ли не кровоточащими «заедами» в уголках, видимо, последствиями авитаминоза.
— Я человек, — ответил он, потому что она продолжала требовательно смотреть на него своими невообразимыми глазищами. — Я нашел вас в подъезде и занес в свою квартиру, чтобы вы не лежали на лестнице. Вы меня не бойтесь. Я не бандит и не насильник, я бизнесмен, моя фамилия Корсаков.
— Римский? — уточнила она, и он запнулся на полуслове, потому что не понял.
— Ну, вообще-то я в Риме бывал, конечно, но давно. Сейчас я здесь живу, а вообще-то питерский.
— Композитор был такой, Римский-Корсаков, — устало сказала незнакомка. — Вы ему, случайно, не потомок?
— А, нет, я сам по себе. Вы мне лучше скажите, как вы себя чувствуете? У вас что-то болит? Может, «Скорую» вызвать?
— У меня такое чувство, что все болит, — подумав, сказала незнакомка. — Но «Скорую» вызывать не надо. Я сама врач, так что справлюсь как-нибудь. Привязалась болячка какая-то непонятная. Суставы ломит, все тело крутит, на погоду, наверное.
— Наверное, — согласился Иван, бросив взгляд за окно, где, кажется, пошел дождь. — Это хорошо, что вы врач. Как говорили древние, «medice, cura te ipsum!».
— Врач, исцелися сам. — Она слабо улыбнулась и посмотрела на него с некоторым уважением. — Ну надо же, никогда не думала, что в этой дыре можно встретить человека, говорящего по-латыни.
— Ну, положим, на латыни я знаю всего лишь несколько выражений, общеизвестных притом. А врачи у нас в семье — мама и сестра. А я выродок, грузы гоняю. Вы как, встать можете?
— Могу, наверное. — В голосе ее прозвучало легкое сомнение, но она приподнялась и села на диване, свесив ноги на пол.
— И? — Он выжидающе смотрел на нее.
— Голова немного кружится, но не смертельно. — Незнакомка встала, схватилась за Корсакова, чтобы не упасть, и тут же обрела устойчивость. — Спасибо вам, что вы меня спасли, но я, наверное, пойду.
— Может, вас отвезти? — предложил он, впрочем, довольно неуверенно. Ему хотелось есть и спать, а вот снова выходить из дома на мокрую ветреную улицу не хотелось совершенно.
— Да некуда меня везти, — ответила женщина. — Я в этом доме живу. На пятом этаже, как раз над вами. Шла домой и не дошла, в обморок свалилась. Вы меня проводите до квартиры, если вам не трудно, а там уж я сама. Можете?
— Конечно. — Иван был так рад, что на улицу выходить не надо, что был готов оттарабанить ее на пятый этаж на руках. — Вы дойти сможете? А то я донесу.
— Смогу. — Она снова улыбнулась, поморщилась от какой-то неведомой ему боли и не оглядываясь пошла к выходу. Чувствуя себя отчего-то полным дураком, Иван поплелся за ней. Молча они поднялись на пятый этаж, она отперла дверь и скрылась внутри своей квартиры.
— Меня, кстати, Лида зовут, — сказала она перед тем, как закрыть дверь перед его носом. — Спасибо еще раз. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — буркнул Иван дерматину, оказавшемуся перед его носом, легко сбежал по ступенькам вниз, захлопнул свою дверь и, предвкушая ужин и кручинясь о бесславной гибели чекушки, пошлепал на кухню ставить чайник. О своей соседке с разноцветными глазами он тут же забыл.