Барон остановился пятью ступеньками ниже, поднял голову. В глазах — ни малейшего отблеска мысли.
– Что случилось, барон? — произнес Сварог, удивившись, сколь буднично звучит его голос.
– Они ломились в кабинет, — произнес барон странно глухим голосом, словно бы это были и не колебания воздуха, а нечто иное, воспринимавшееся не слухом, а мозгом. — Засовы уже поддавались. Я выбрал меньшее зло. Нельзя было попадать к ним живым.
– К кому? — спросил Сварог.
Кто мог ломиться в кабинет к протектору столицы? Разве что Багряная Палата...
Барон молчал. Лампа вдруг вспыхнула ярче, заколыхались тени, наливаясь чернотой. Высоко над головой в незастекленном окошечке свистнул ветер — неприятно, шипяще.
– Закажите по мне заупокойную, — сказал барон. — Именем Творца.
– Хорошо, — сказал Сварог. — Если вы мне расскажете, что происходит во дворце. Кто прячется за сценой.
Барон молчал, глядя умоляюще.
– Что они от вас хотели? — спросил Сварог.
– Я ошибся, как никогда в жизни. И ухитрился погубить себя сам. Все короли любят, когда их полиция раскрывает заговоры. И я решил придумать заговор. Очень хорошо все продумал, тщательно. Взял одно из пугал древнего чернокнижья, поселил его в столице, подобрал кандидатов в сообщники, тайные служители. А оказалось, что придуманное существует на самом деле. И они пришли, прежде чем я успел...
– О чем вы?! — спросил Сварог.
– Заупокойную.
– Обещаю.
– Именем Творца?
– Именем Творца.
– Улица Зеркальщиков, сорок пять, — сказал барон. — Вдова Гуродье, собственный дом. У нее все мои бумаги. В том числе и план «заговора». Имена, разумеется, притянуты мною, но картина оказалась точной. Я хороший полицейский, хоть вы и смеялись надо мной тогда... Заберите все бумаги. Это плата...
– Чем они мне помогут сейчас?
– Сейчас — ничем. Пригодятся когда-нибудь потом.
– Хорошо, — сказал Сварог. — Теперь скажите мне вот что. Когда мы с вами говорили...
Он на миг отвел глаза, создавая сигарету, а когда поднес ее ко рту, призрака уже не было. Только пламя колыхнулось в высоком стеклянном колпаке лампы да ветер взвыл посреди безветренной ночи.
– А ведь у меня по всем порогам и подоконникам была мелом проведена черта с соответствующими знаками, — сказала Мара. — Против таких вот визитеров. Ты, наверное, подошвой стер впотьмах... — Она опустилась на плащ, тряхнула головой. — Нужно сходить подновить, а то еще кого-нибудь дождемся...
– Пора убираться из этого красивого города, — сказал Сварог в сердцах. Сжимающееся вокруг них кольцо он чувствовал почти физически, казалось, даже помещение стало теснее.
– А кто спорит? Вот только... — Она задумчиво покачала головой. — Настоящий это призрак нашего безвременно усопшего сообщника, впутавшегося в какое-то темное дело, или очередная пакость неизвестных доброжелателей?
– А смысл?
– Пакость и есть пакость, какой в ней высший смысл?
– Вот тут ты права, — сказал Сварог. — Сколько ни ломал голову, в толк не возьму, зачем этот чертов стагарец устроил такой долгий ливень. Неужели только для того, чтобы убежать подальше? Жаль, что ни ты, ни я не умеем насылать ветер. Чтобы оборвало к чертовой матери эти клятые воздушные шары да унесло подальше.
– А смысл?
– Много ли смысла в пакостях? — усмехнулся Сварог.
– Нерационально. Не в шариках дело. В такой ситуации нужно стрелять в резать без всякой поспешности, только тех, кто стоит на дороге. — Похоже было, визит призрака отбил у нее на сегодня охоту к лирике. — Помню, в Снольдере два месяца назад мы искали один документ...
Сварог хмыкнул:
– Насколько я тебя знаю, два месяца назад из-за каждого угла торчали ноги...
– Да ну, — скромно сказала Мара, мечтательно глядя сквозь него. — Документ был в шкатулке, и ее нужно было забрать из загородного дома. Я чинно и благонравно поднялась на третий этаж, забрала шкатулочку и вернулась к лошадям, никуда не сворачивая и не отвлекаясь. И каждый, у кого хватило ума спрятаться в камин или выпрыгнуть в окно, остался жив. А кто не спрятался, я не виновата. — Она бросила на него быстрый лукавый взгляд. — Бедный, я тебя опять пугаю?
– Удивляешь, — сказал Сварог чистую правду.
– А еще?
– Возбуждаешь. И удручаешь.
– Это еще почему?
– Твое ремесло...
– Милый мой сюзерен, мы опять приближаемся к точке, где перестаем друг друга понимать...
– Ладно, замнем, — сказал Сварог, устало погладив ее руку. — Слушай, а мечта у тебя есть?
Она чуточку замялась, но все же выложила:
– Хочу стать королевой.
Сварог хотел фыркнуть, но потом подумал, что мечта эта — не лучше и не хуже любой другой. На то она и мечта. Особенно здесь, где престолы частенько брались «на шпагу». Если вспомнить, сколь предосудительные субъекты ухитрялись нахлобучить все же на темечко корону, Мара с ее детской мечтой выглядит светлым ангелом...
– Осталась самая малость, — сказал Сварог. — Выйти замуж за короля.
– Ну уж, таких пошлостей мне не нужно. В интересах дела еще можно под кого-нибудь примоститься, но ради собственного блага никак не стоит...
– Что я в тебе ценю, так это — непринужденность. ..
– Я человек независимый, — сказала Мара. — И хочу завоевать себе королевство сама. Конечно, смешно распахивать рот на большое, но найдутся и маленькие, по моим хрупким плечам. В Манорах. Есть еще Сегур. Я там была однажды — очаровательный остров. Жалкая кучка гвардейцев и король-растяпа, без единого наследника.
– А потом?
– Что — потом?
– Ну, завоевала ты королевство. А дальше что?
– Надеваю я корону...
– Ну?
– Сажусь я на трон...
– Ну? — с интересом повторил Сварог. Она задумалась, нахмурилась:
– Да ну тебя! Все испортил!
– Я тут ни при чем, — сказал Сварог. — Видишь ли, мечты имеют паршивое свойство — сбываться. Поэтому всегда нужно иметь что-то про запас.
– А у тебя-то самого есть мечта? — прищурилась она.
– Выбраться отсюда. Чтобы Делии удалось...
– Это не мечта, а отличное выполнение задания, — безжалостно отрезала Мара. — А мечта?
– Мечты, похоже, нет... — растерянно сказал Сварог, подумав как следует.
– Вот видишь. А у меня есть. Чья взяла?
Сварог покрутил головой:
– Слушай, много вас таких?
– Хватает. Человек пятьдесят. Большинство, конечно, довольно тупые приложения к мечам, но есть и умные. Я, да будет тебе известно, существо особо строптивое, своенравное и самостоятельное. Это я не сама придумала, а бесстыдно подслушала. Из-за моей репутации Гаудин и поручил мне за тобой присматривать. Что ты поднял брови выше макушки? Ну да, милорд, ваше небесное великолепие, вы здесь командуете, вы умеете бить людей топором по голове, и вы великолепно справились в Харлане. Но вам еще долго предстоит учиться прокладывать себе дорогу по трупам, не распуская при этом сопли и не гадая, была ли у проткнутого вами бедолаги седенькая бабушка... А я этим умением давно овладела. — Она скромно потупилась. — Надеюсь, я не нанесла урон твоей мужской гордости? Всегда готова искупить женственной покорностью...
И с интересом наблюдала за ним. Однако Сварог уже понял, что лучший способ сохранить лицо при общении с напарницей — это выглядеть совершенно бесстрастным.
– А тебе не приходило в голову, что Гаудин использовал удобный случай, чтобы от тебя отделаться?
– Гаудин — сплошная меланхолическая загадка, — сказала Мара. — Меланхоличность касается облика, а загадочность — ума и характера. Какие ходы он просчитывает наперед и сколько их, угадать невозможно. Сейчас мы выполняем задание. Я не сомневаюсь, что игра затеяна всерьез и ставки высоки, — но одновременно наше задание хитрыми ходами, непонятными и неизвестными нам с тобой, связано с достижением и других целей. Нет, я не утверждаю, будто так и есть. Но допустить стоит... Большинство его поручений — с двойным и тройным дном.