– А она опять поналезла, — буркнул Сезар, зачерпнул из бочки нэльга себе и Сварогу, и они уселись на корзины. — Да, барон, пленный-то ваш помер, едва принесли... Вот я и говорю: ваш святой Сколор нечистую силу выгнал, а она опять набилась во все щели, стоило святому уйти подальше...
– Все оттого, что люди не почитают Единого Творца и поклоняются созданиям, незаслуженно именуемым богами, — сказал монах. — Взять хотя бы вас, граф. С вашим крылатым псом. Ну зачем вам, человеку умному, сей богомерзкий кумир?
– А когда он существует! — запальчиво сказал граф. — Я его сам видел.
Сварог заинтересованно посмотрел на гостеприимного графа. Оказывается, и лауру Сезару что-то там необычное судьбой предназначено, раз выпала такая встреча. Это как пить дать. Сварог уже успел убедиться, что в этом, полном магического барахла и сверхъестественных индивидуумов мире в достатке граждан, за всю свою жизнь пустячного заклинания не услышавших. Чудесами и небывальщиной этот мир награждал своих обитателей весьма избирательно. То есть — только тех, кому было предначертано играть в судьбах этого мира весомую роль.
– Это еще не значит, что ему нужно поклоняться, как богу, — проворчал отец Грук. — Вы еще перед моими песиками падите ниц, они ведь тоже существуют, а при случае цапнут почище Симаргла...
– Отец! — Рука Сезара демонстративно опустилась на рукоять меча.
– Граф! — Костяшки пальцев пастыря побелели, сжимая дубинку.
Но препирались они, видно было, насквозь привычно, с добродушной терпимостью старых знакомцев, давно оставивших надежду друг друга переубедить, а бряцание оружием было не более чем привычная шутка. Сварог вдруг сообразил, что ничегошеньки не знает о Хелльстаде. Одни общие фразы, из-за крайней расплывчатости не позволявшие даже испугаться, как надлежит. А его собственный визит туда не одарил ни особыми ужасами, ни глубокими познаниями... Ну насчет ужасов точнее будет «почти не одарил».
– Послушайте, — сказал он. — Старая церковь, вы говорите? Но, насколько я знаю, Хелльстад изначально был страной зла, а церковь означает, что когда-то и там шла самая обычная жизнь...
– В этом-то и суть пробелов в сегодняшних наших знаниях, — сказал отец Грук. — Никто не знает в точности, как обстояло до Шторма. Сплошь и рядом никто не знает также, что имели в виду авторы иных древних хроник — какие их иносказания следует понимать буквально, а какие так и останутся иносказаниями, чей подлинный смысл забыт начисто. Сам я давно подметил одну любопытную закономерность: в Хелльстаде, голову даю на отсечение, слишком многое слишком часто меняется. Люди, проходившие по одним и тем же местам, описывают их совершенно по-разному. Географические ориентиры — горы, реки — остаются прежними, а вот обитатели меняются разительно. Что решительно противоречит доброй старой сказочной традиции, по которой, скажем, обитающий у ручья с медными берегами дракон так у этого ручья и останется, пока его не укокошат. Но чтобы дракон вдруг откочевал куда-то, а берега из медных вдруг стали хрустальными и к ним перебрались болотные хохотунцы — такого в сказках не водится. Я, понятно, чисто умозрительные примеры привожу.
– Но ведь Хелльстад — не сказка, — сказал Сварог.
– Тем более! Все должно подчиняться определенным законам, даже магия и заколдованные страны. А когда законы, как выясняется, не действуют...
– Тогда? — жадно спросил Сварог.
– Тогда приходится признать, что загадку нашим скромным разумением не одолеть, — вздохнул отец Грук. — И нужно идти самому, проверять россказни и гипотезы, но поди ты выбери время, да и храбрости следует поднакопить. И насущной жизненной необходимости в этаком вояже пока что нет...
– А легендарный посох? — решил слегка подначить слишком уж рассудительного церковнослужащего граф Гэйр.
– Чтобы наложить руку на этот посох, надо кое в чем не уступать его прежнему хозяину... — не обратил внимания на иронию святой отец. И равнодушно высморкался в сторону.
– Да, насущная жизненная необходимость... — вздохнул Сварог, вставая. — Пойду я, пожалуй, к своим людям. Не проводите, граф?
– Ну конечно, пойдемте.
Когда они отошли шагов на двадцать, граф покрутил головой.
– А ведь не вытерпит, пойдет в Хелльстад. Давно уже собирается с духом... Честное слово, и я с ним пойду. Если уцелею после всего этого. Умная голова отца Грука давно оценена, теперь и со мной то же будет. Старые предания гласят, что в Хелльстаде удачи добивался главным образом тот, кому в большом мире терять было совершенно нечего. Правда, удача эта может выпасть двоякой, неизвестно, к добру или к худу — если не врут насчет хелльстадского короля, если он в самом деле есть и большой мастер искушать... Вон туда, видите вход?
Сварог вошел в башню. Там было чисто, подметено, висели на крюках вдоль лестницы керосиновые лампы, пол устилали грубые домотканые половики. И витал знакомый с детства, когда еду готовили еще на керосинке, чад.
В общем-то, замок — жилище уютное, если за ним следить. И жить там, где не бывает зимы. А если принять такую точку зрения как единственно верную, то станет понятно, почему у Синей Бороды, владельца персонального замка, несмотря на недобрую славу не переводились невесты. Интересно — надо бы у Леверлина спросить — есть в здешней истории аналог Синей Бороды или это чисто земной, фрейдистский персонаж?..
Он стал подниматься по лестнице, пробуя тяжелые двери. Две оказались запертыми, третья отворилась.
Леверлин, Делия и Шедарис сидели за столом, с полководческим азартом водя пальцами по огромной карте, тетка Чари, Бони и Паколет заглядывали им через плечи. Мара, засунув ладони под ремень, критически разглядывала огромный неуклюжий арбалет на стене и моментально обернулась на едва слышный скрип двери.
– Военный совет? — спросил Сварог.
– Разговор о странностях бытия, — ответил Леверлин, не отвлекаясь от карты.
– И где же вы их усмотрели?
– В нашем нынешнем положении.
– А что, в нем есть странности? — хмыкнул Сварог, пододвигая к себе крепко сколоченный табурет. — Вот не замечал, по-моему, все ужасно буднично...
– Они дело говорят. — Мара взяла подзорную трубу и принялась смотреть в окно.
Сварог сел, спросил уже серьезно:
– Какие странности вы видите, господа мои, и где?
– Очень странно как-то нас ловят, — сказал Леверлин. — Мы с принцессой дворяне и в военных делах обязаны худо-бедно разбираться. А у капрала огромная практика.
– Видели бы вы, как наш платунг ловили во время Таромайской войны, — не без самодовольства сообщил капрал. — Мы, надо сказать, были не без греха — сперли кое-что из княжеской сокровищницы. Между прочим, так и не поймали, иначе бы я тут не сидел... Так вот, там я впервые и понял, какая сложная и коварная вещь — толково поставленная облава. А Таромай, между прочим, — паршивенький Вольный Манор...
– Итак, — нудным профессорским тоном начал Леверлин. — Мы вчетвером долго все обсуждали и пришли к выводу, что ловят нас крайне бездарно. Против нас — могучая государственная машина с опытными тайными службами, хорошей полицией, телеграфом и другими средствами связи. И тем не менее к объявленному шарриму весьма подходит унизительное определение «пресловутый». Конечно, большую часть пути мы прошли без дорог, лесами, обходя крупные города и гарнизоны. Но оказались у самой границы, так и не увидев признаков грандиозной облавы. Здесь, в Заречье, и вовсе царит сонная тишина. А такого не должно быть. Места отнюдь не идиллические — контрабандные тропки, поблизости — четыре границы. Насколько помнит принцесса, в Правом Треугольнике[15] размещены самое малое пять егерских полков — опытные, хваткие головорезы, привыкшие гонять контрабандистов и разбойников. Я не специалист, но за двадцать минут набросал план, вызвавший полное одобрение капрала, — поднять воздушные шары и планеры, рассыпать по лесам егерей, выставить на трактах и лесных тропах конные дозоры с собаками, посты на господствующих над местностью высотах. Это мы идем по незнакомым нам местам, а егеря и пограничные габелары знают здесь каждый кустик...