Вышепрос и низопрос — часть лексики, вместе со всеми производными. Не всегда эти термины были полностью комплементарны. Вышепрос мог оказаться на должности, которой не заслуживал. Вышепросить человека значило использовать его в своих целях. Низопрос был человеком, от которого проку что с козла молока. Низопросить челове человека значило подставить его или понизить в Ранге. Неизменно сопутствующая коннотация: низопрос = дурак.
А статуэтки? Они точно из воздуха возникали. Возмутительные статуэтки Вышепроса и Низопроса. БюКон проводило рейды, налеты на склады, посылало кое-кого в АРП, но проклятые пластиковые статуэтки продолжали появляться. Откуда они берут сырье? Зачем им это? Государство о них заботится! Ага, чтоб с голоду не подохли. Они обеспечены всем необходимым для жизни. У них есть мечты, фестивали, двухпроцентное пиво, стандартные койки и, чуть не забыли, пластмасса, из которой они и делают эти омерзительные статуэтки. Отвратительно! Извращение какое-то!
... пусть едят пирожные!
Той, кто это сказала, отрубили голову.
— Ну чего им еще надо?
...пусть читают древние книги.
— Не будьте идиотами!
В рядах среднего класса протекала неустанная борьба за привилегии, дополнительные блага жизни, символы власти. Удачливые забирались выше по иерархической лестнице.
Се Даниэль Мёвиус, тот, кто выжил. Услышьте его!
Низопрошен!
Низопрошен!
Низопрошен!
Мёвиус заколотил кулаками по подушке. Всеобщая серость — вот что его угнетало. Он уже мечтал о чем-то ином. Неважно, о чем, лишь бы — нестандартном. Этой мечтой манили Непоседы, внедрившиеся там и сям нелегальные школы индивидуалистов, сторонников запрещенной Сепаратной Партии.
Каждый человек — сепаратная личность!
КЧСЛ!
Индивидуализм в стандартизованном мире? Немыслимо!
А все ж четыре буквы продолжали появляться на стенах и тротуарах. КЧСЛ!
Их вписывали под хвост стилизованному скунсу, пропечатывали посередке чистого листа, который секретарша в БюКоне только что вынула из непочатой стопки. Вырезали с обратной стороны туалетных седушек. А однажды — только однажды — кто-то начертал их вонючим липким дегтем на стенах туалета самого Коора.
Следствие по этому случаю все еще продолжалось.
Казалось, что весь мир полон сепаратистов.
Мёвиус задумался, не сепаратист ли Нэвви. Перекатился на спину, уставился в потолок. Потолок был так близко. И стены. Так близко. После апартаментов Третьего Ранга эта клетушка казалась тюрьмой. Тюрьмой с грязно-коричневыми стенами. Крольчатник.
Нэвви сепаратист? Не исключено. Нетрудно было представить себе Нэвви, царапающего КЧСЛ... где угодно. На стене. На спине нового старшесвязникова костюма.
Мёвиус рывком сел.
Во имя Ропера! А что, если это Нэвви?..
Медленно, задумчиво он откинулся обратно на подушку.
Спускался вечер. Горькие думы и безответные вопросы накатывались серыми волнами. Кто сделал это с ним? Гласс?
Возникло новое ощущение, и понадобилось покопаться в воспоминаниях, определяя, какое именно. Голод. Он посмотрел на хронометр. Шесть. Время перекусить. Койка застонала, когда он привстал. Ему так свело мышцы, словно он час упражнялся на татами с Окаси.
В столовке Крольчатника воняло дешевой жратвой и стоял неумолчный жужжащий гул людской болтовни. Мёвиус получил стандартный вторничный ужин и ушел с подносом в угол за свой столик. Пюре с тушеными грибами под синтетической витаминно-минеральной подливкой. В треснувшую чашку плеснули варева, при некотором усилии воображения способного сойти за кофе. На десерт — какое-то зеленое желе.
Мёвиуса ели глазами, не осмеливаясь пока задавать вопросы. Там и сям прерывались разговоры. Он взял вилку. Подцепив и прожевав первую порцию, с необычайной ясностью вспомнил отца, несчастного отца.
Тупицы! Если мир сделать плоским и понятным, человек не расстроится и тому, что его рано в гроб сведут!
Подавляя гнев, Мёвиус заставлял себя жевать. Он твердил себе, что аппетит у него плохой из-за отсутствия пряностей, к которым он привык в ресторанах для привилегированных служащих, а еда в общем та же. Он понимал, что это самообман: вопреки пропагандистской чухне БюБлаБла, еда была не та же. Может, некоторые чиновники Высших Рангов нынче тоже ужинали пюре с подливкой, но в картошке у них было сливочное масло, а в подливке — курятина и свежие овощи. Кофе у них настоящий, а в десерте — свежие фрукты.
Привилегии.