— И что, у вас нет никакого руководящего органа? — Ему в это по-прежнему не верилось.
— Никакого.
Мёвиус опять ощутил растущее напряжение. Квиллиам Лондон произнес:
— Сепаратистское движение подпитывается беспокойством популяции. Существуют и другие школы, подобные моей. До меня доходят слухи: Окленд, Берлин, Париж... Нельзя, чтобы одному человеку было известно слишком много. У БюКона острые глаза и длинные уши.
Однако их вполне можно организовать во внятную структуру, подумал Мёвиус. Он поднялся, пошел было к двери котельной, обернулся.
— Нэвви.
Как странно звучало теперь это имя.
— Да, сэр?
Все еще сэр.
— Могут ли твои друзья забрать мои вещи из того Крольчатника?
— А это необходимо?
Так ли это необходимо? Мёвиус стиснул и разжал кулаки.
— У меня там бумаги, отчеты, заметки и другие нужные в будущем записи.
— Да. — Снова молчание. Нэвви потянул себя за нижнюю губу. — Нужные для чего?
Мёвиус проигнорировал его вопрос и вернулся на свой стул.
— Как мог быть я столь слеп?
— Мимикрия, — ответил Лондон.
— А?
— В мире, где видеть слишком много может быть очень опасно, избирательная слепота становится достоинством.
В этот миг старик напомнил Мёвиусу отца. Как скверно, что тем никогда не суждено повстречаться. Мёвиус встал, задумчиво постукивая себя кулаком по раскрытой ладони. Никакой координации, никакой организации — нечем нанести ответный удар. Он испытал приступ гнева на этих людей. Как много могли бы они совершить — а не сделали ничего.
— Почему вы не построили никакой организационной структуры?
— У нас никогда не было человека, который бы мог и желал вести нас за собой, — сказал Квиллиам Лондон.
И снова это напряженное молчание... Их некому вести. Кажется, ему предлагают взять эту роль на себя? Мёвиус вернулся к двери в котельную, посмотрел немного на танцующее пламя. Это тонкая задача, куда более тонкая, чем все, какие доводилось мне решать на посту связника. В оранжевом пламени ему виделось лицо Гельмута Гласса, и Мёвиуса пробил быстрый укол ненависти. Он медленно обернулся и подошел к Квиллиаму Лондону.
— Хорошо, Лондон.
Голос его обрел привычную властность связника, но с атоналями жестокости, которые никогда прежде в нем не звучали.
— Я только что задал сам себе вопрос, провел голосование и выбрал себя на предложенную вами должность.
Старик кивнул.
— Я рад.
— На моих же условиях, — продолжил Мёвиус.
— Каких? — Глаза хищной птицы, готовой атаковать, следили за ним.
— Мы станем действовать так, как я прикажу. Никакой организации? Я возьму на себя организационную работу. Никакой координации? Я стану координатором. Новым координатором от сепаратистов. И, как знать...
Квиллиам Лондон склонился к нему.
— Как знать что?
— Да так, ничего. Мы выбьем проклятых вышепросов из кресел, к которым прилипли их задницы!
— Об этом мы и мечтали, — сказал Лондон.
— Вы согласны? — Он ожидал, что с ним будут спорить.
Улыбка старика вернулась.
— Ты не оставил нам выбора.
Мёвиус отвел глаза и повернулся к Нэвви.
— Где вы собираетесь меня укрыть?
Нэвви в ответ посмотрел на отца.
— Организуй это, — сказал Квиллиам Лондон.
— Немедленно, отец. — К Мёвиусу: — Сюда, сэр.
И снова это гребаное «сэр», подумал Мёвиус.
Комнатка находилась в нескольких футах ходьбы по туннелю, но по дороге туда пришлось пригнуться и проползти под трубами, протиснуться в лаз, похожий скорее на щель. Нэвви отвел черную занавеску и щелкнул выключателем. Зажглась единственная лампочка, озарив вытянутое в глубину помещение размерами примерно четырнадцать на восемь футов. В противоположном конце комнатки нарисовалась темная прямоугольная тень — альков.
— Мы провели сюда энергопитание, — сказал Нэвви, — а в алькове есть где помыться. — Он снова опустил занавеску при входе. — Увидимся завтра. — Прежде чем Мёвиус успел запротестовать, Нэвви и след простыл.
В комнатке имелась обитая холщовой тканью низкая койка с двумя одеялами. Мёвиус выключил свет, снял во мраке одежду, положил поверх нее добытый в стычке пистолет и перетащил к своей койке. Одеяла неприятно натирали кожу: в правительственных апартаментах он привык спать на мягком. В своих апартаментах!
Низопрошен!
Как много еще остается безответных вопросов. Что ж, подождем до завтра. Он ощупал челюсть там, куда пришелся пинок. С неожиданно нахлынувшей мстительной яростью понадеялся, что удар по переносице был достаточно силен. Окаси говорил, что им можно убить.