Он встал, оттолкнувшись, и размашисто зашагал к морю, но как только он отошёл от упавшей звезды, порыв внезапного бриза донёс до него запах, который резко остановил его. Монстр внутри зарычал и жадно вдохнул.
«Ах, этот запах! Что это за запах?»
Он обернулся, раздувая ноздри. Вернувшись к предмету, он встал над ним, закрыв глаза, жадно вдыхая, пробуя аромат на вкус в своём сознании. Его монстр теперь расхаживал туда-сюда, неуёмный и настороженный.
Женщина.
Камень пах женщиной: темной и необъятной, сложной как само море. Она была жизнью и смертью, милосердием и беспощадностью, радостью и печалью. Многогранная. С ней непросто справиться. Её стоит научиться обуздать.
Откуда это взялось?
Охваченный загадкой, он открыл глаза. Хотя он исцелялся с замечательной скоростью, он был не в настроении снова обжигать руки, так что он подошёл к близлежащей груде камней и выбрал длинный узкий клин.
Вернувшись к плоско лежавшей звезде, он поддел её камнем, подгоняя к краю песчаного кратера, чтобы суметь перевернуть её и изучить. Даже при таком расстоянии между его руками и предметом он источал достаточно жара, чтобы покрыть его кожу волдырями.
Он, тот, кто не верил ни в знаки, ни в смерть, тот, кто, по правде говоря, вообще ни во что не верил, долгое время смотрел вниз, не имея ни малейшей грёбаной идеи, как это понимать.
На противоположной стороне упавшей звезды, нацарапанные пером звёздной пыли, светились три слова:
Я В ПОРЯДКЕ Я
ЗЕМНАЯ ПЫЛЬ
Крадущее души понятия не имело, как долго оно спало.
Оно не знало, что оно спало.
Оно думало, что умерло.
Звуки музыки задрожали в земле, глубоко зарываясь в плодородную почву, сквозь камни, глину и снова камни, просачиваясь глубже в железо, свинец, медь, серебро и золото, затем в чужеродные извечные примеси, пока, наконец, древняя мелодия не пронзила гробницу и не разбудила смертоносного исполина.
Осведомлённость пробивалась медленными этапами.
Затем оно вспомнило.
Прибытие Фейри, бесконечная, не имеющая победителей война, ложь и обманы, утрата силы. Пытка. Покорение. Изувеченное лицо, маска. Заточение, болезнь, которая взяла верх, пока оно не превратилось в тень в тени. Маска, бряцающая о многовековой камень, оно стало столь же несущественным, как воздух.
В конце, с последним проблеском осведомлённости, оно сумело издать лишь хилый протест.
Некогда оно считало себя непреклонным, вечным, непреодолимым.
В этот раз оно об этом позаботится.
Глава 1
Ученик в отрицании; Я не могу отвести от тебя глаз[1]
— Я чую кости! — разразился Шазам, растопырив усы от воодушевления. — Кости всюду. Их тысячи и тысячи! Ты всегда приводишь меня в лучшие места, Йи-Йи! — он скосил на меня обожающий взгляд перед тем, как кинуться на землю и начать копать, разбрасывая клочья травы и грязи.
— Прекрати копать, — воскликнула я. — Ты не можешь есть эти кости.
— А вот и могу. Смотри, — донёсся приглушенный голос.
— Нет, я имею в виду, тебе не разрешается их есть, — пояснила я.
Он меня проигнорировал. Грязь продолжала лететь, быстро образуя за ним кучи.
— Шазам, я серьёзно. Ты обещал подчиняться моим правилам. Моим ожиданиям, — напомнила я, используя его частую высокопарную манеру говорить, — решёткам на твоей клетке.
Зарывшись головой в грязь, он произнёс приглушенным голосом:
— То было тогда. А это сейчас. Тогда у меня не было дома.
— Шазам, — произнесла я предостерегающим тоном, который он, как я знала, ненавидел. Но которому внимал.
Наполовину втиснув пухлое тельце в яму, мой Адский Кот застыл и медленно выбрался — чрезвычайно неторопливо и неохотно — и сердито посмотрел на меня. Пыль покрывала его широкий нос, серебристые усы и липла к длинной серебристо-дымчатой шерсти на груди. Он крепко чихнул, облизнул нос, затем потёр его свирепой лапой.
— Но это же кости, рыжик. Они уже мертвы. Я их не убиваю. Ты сказала, что я не могу никого убивать. Ты не говорила, что я не могу есть вещи, которые мертвы, — его глаза прищурились до фиолетовых щёлок. — Ты боффлескейтишь твои ожидания. Ты боффлескейтишь мою голову. Кто вообще так поступает?
Слово «боффлескейтить» мне было не известно — у него таких было много — но я интуитивно угадала значение.
— Эти кости другие. Они важны для людей. Мы хороним их в определённых местах не просто так.