На последнем допросе Ханум сначала вела себя, как всегда, очень свободно, кокетничала, хотя Хаиткулы и Бекназар почувствовали в ней и некоторую перемену — настороженность и раздражение. Видимо, она догадывалась, что этот разговор решающий. Села к ним как можно ближе, почти лицом к лицу с Хаиткулы. Он не стал ее отсаживать.
— Слава аллаху, опять вас вижу! Если вы будете так редко приходить к нам, то мы, бабы, совсем заскучаем. Кавалеров здесь нет, одни только рассохшиеся арбы…
Оба милиционера молчали.
— Да и в вас обоих я ошиблась…
Ответил Бекназар:
— Если бы вы раньше это поняли, было бы лучше. Ничего, и сейчас не поздно.
— Вы, грузчик, не так меня поняли.
— Как же вас понимать? — вмешался Хаиткулы.
— А вот как: я жалею, ребята, что вовремя не заставила вас передать дело в прокуратуру. Меня бы давно здесь уже не было. Вы же не умеете обращаться с женщинами! Они любят ласку, а грубость ранит их душу. С ними надо говорить не так, как вы, на другом языке.
Хаиткулы понял, куда она гнет, — оклеветав их, она могла бы заставить прокуратуру вынести решение об ускорении проведения суда и отправки ее затем в колонию. Это ее последняя возможность замести следы, но теперь она опоздала…
— Так на каком же языке надо говорить с вами?
— На прокурорском. Два разных языка — милицейский и прокурорский. С вами трудно договориться. А с прокуратурой можно. Совсем другие ребята — отзывчивые. На днях был случай… В камере со мной сидела женщина. Видели, наверное. Красивая, как кинозвезда. Еще красивей, чем я. Волосы как волна, глаза как у газели. Голову любому вскружит. Ее один парень обманул, она ему и отомстила — долго будет помнить. Так вот, знаете, в нее влюбился молодой помощник прокурора, который вел ее дело. Она тоже в него влюбилась. Парень дал ей слово: «Буду ждать твоего возвращения». Девушка плакала от радости, все обнимала меня, вместе плакали. Она мне сказала: «Брошу свое ремесло». Понимаете, чем она занималась после того, как ее тот, первый, соблазнил и бросил?.. Когда она уезжала, мы все до одной плакали… Видите теперь, какие сердечные, гуманные люди работники прокуратуры! Настоящие джентльмены. Среди вас разве найдется кто-нибудь, похожий на того парня?
Хаиткулы без всякого интереса выслушал ее байку, он знал, что среди осужденных женщин такие истории распространяются часто. Своего рода фольклор. Он ждал от Ханум чего-то другого, какой-нибудь хитрости, а все свелось к сентиментальной выдумке.
— К вопросу о джентльменах мы скоро вернемся, — сказал он сухо. — Сейчас давайте окончательно разберемся с вашим наследством, полученным от матери… Не было его, как не было прежде и клада.
Хаиткулы выложил перед ней весь ворох доказательств, которые собрал Бекназар. Он говорил не очень долго, но так весомо, что Ханум поняла: и вторая ее карта бита, упорствовать не имеет смысла. Не дала досказать Хаиткулы, призналась, что в разные годы скупала монеты у многих лиц. Прятала их в тот самый кувшин, он-таки разбился.
— У кого покупали? Можете назвать хотя бы одного человека?
— Нет. Сама я этим не занималась. Помогал скупать посредник.
— Имя, фамилия?
— Шариф Шаимов.
— Кто он?
— Работал у меня шофером.
— Если устроим с ним очную ставку, он подтвердит, что скупал для вас золото? Уверены в этом?
— Конечно. Только если сможете уговорить его прийти.
— Уехал куда-нибудь?
— Уехал!
— Куда?
— На тот свет!!
Хаиткулы вздрогнул, в сердце вонзилась иголочка. Никто никогда на допросах его так не разыгрывал. А в глазах Ханум прыгал злой огонь: «Ну что? Получил?»
Она встала, и никто не усадил ее обратно. Взяла ручку, подписала, не читая, протокол, который тут же протянул ей Бекназар. У нее было одно намерение — поскорее уйти отсюда, и Хаиткулы не стал бы ее задерживать, но подал голос Бекназар:
— Ханум, вам передает привет Мегерем.
Она резко отвернулась:
— Он здоров? Видели его?!
— Здоров. Я его видел в махачкалинской тюрьме. Он обвиняется в покушении на жизнь двух милиционеров. Кроме того, на какие средства он купил два дома, две машины и все остальное?
Ханум слушала его стоя, потом рухнула на стул. Затряслась в рыданиях. Бекназар налил в стакан воды, протянул ей, она ударила его по руке. Стакан отлетел в сторону, осколки стекла со звоном стукнули об дверь. Она распахнулась, показалось испуганное лицо конвоира. Ханум встала, пошла к открытой двери, потом обернулась, посмотрела на Хаиткулы, вернулась и снова села. Сквозь слезы проговорила: