Я не дышала, пока сканировала пространство. Вглядывалась в лица гостей, пытаясь найти одно единственное. Не прошло и пары минут, как кто-то окликнул меня сзади.
— Тата! — обернувшись, увидела подругу, спешащую ко мне. Выдохнула немного.
— Он во дворе. Пойдем, — с ходу заявила Дана и, взяв меня за руку, потянула к выходу. Я только и успела зацепить ручку чемодана, дабы не оставить его здесь.
Мы прошли вдоль длинного коридора. Дана весь путь молчала, но я видела, в каком подруга напряжении. У меня у самой неприятно сосало под ложечкой при одной только мысли, что я застану его здесь с другой.
Попав на задний двор, мы прошли вдоль рядом беседок в самую глубь. И когда приближались к бассейну, я уже так, издалека, узнала его. Лев стоял в окружении группы людей. Говорил о чем-то с седоволосым мужчиной. Рядом с ним под руку находилась Январская в ослепительно красивом платье и с широкой улыбкой на лице.
В груди что-то сжалось до боли, когда я увидела его ладонь на ее талии. Первым порывом было развернуться и уйти отсюда. Не унижаться, не подходить к нему, дабы не быть брошенной и обманутой. Уйти самой. Забыть все, как сон. Стереть из памяти Богатова и все, что с нами было. Я остановилась. Данка, обернувшись, вопросительно смотрела на меня, а я стояла и прожигала его фигуру взглядом. Нет. Не смогу уйти, не разобравшись, не поборовшись за нас. Я уверена, у него есть сто тысяч причин, чтобы поступить так со мной! Все, что угодно, только не предательство! Я не вынесу этого, не переживу! И забыть?! Как можно забыть самое лучшее, что было с тобой? Все эти дни он был другим человеком. Я смотрела в его глаза и видела в них любовь. Он был искренен.
Вручив подруге свои вещи, я направилась прямиком к нему. Сердце в груди остановилось, ноги были ватными, мне приходилось прилагать невероятные усилия, чтобы преодолеть путь в несколько метров.
Он заметил меня сразу. Я не успела приблизиться, словно почувствовав мой взгляд, Лев замолчал на полуслове и обернулся. А когда наши взгляды встретились, мне стало не по себе. Его карие глаза, в которых я тонула еще вчера, сейчас были кусками льда. Он посмотрел на меня так, будто и не знает вовсе.
Я остановилась. Просто стояла и смотрела на него. Повернувшись к Январской, Лев что-то прошептал той на ухо, а затем, кивнув своим собеседникам, направился ко мне.
Я стояла и не могла слова вымолвить. Все происходящее вокруг — какой-то сюрреализм. А может, я сошла с ума? Как может мой Богатов так поступать?
— Я… я ждала тебя в аэропорту, — заговорила первой, прочистив горло. — Почему ты не приехал? Если поменялись планы, почему не сказал?
Молчит. Смотрит на меня так, словно ему плевать, и разговор со мной ему в тягость. Его взгляд такой ледяной, что меня начинает знобить. Зубы бьют друг о друга чечетку. Крепко обняв свои плечи, смотрю на него в ожидании ответа.
— Я передумал, — пожимает плечами, смотря куда-то поверх моего плеча.
— Прости, что?
Вздыхает устало.
— Передумал лететь. Понял, что игра слишком затянулась, Тата.
— Игра? — ей богу, я сейчас с ума сойду. Что он такое несет? Какая игра?
С его губ слетает нервный смех. Обернувшись, смотрит на стоящую поодаль Январскую. Та тоже глаз с нас не сводит.
— Не думала же ты, что я стану в самом деле связываться с такой, как ты? — сунув руки в карманы брюк, смотрит на меня высокомерно. Стоит тут весь из себя самоуверенный, говорит со мной с таким нежеланием… будто я нищая, просящая у него подаяния.
— С такой, как я? — мой голос срывается. Требуется пара секунд, чтобы прогнать мешающий в горле ком. Нет, не время раскисать. Если уж рвать, то по живому. И выносить все стойко, без слез и истерик. До такого я точно не опущусь, не дам ему насладиться своей слабостью.
— Если уж начал, договаривай и называй все своими именами.
Молчит. Лишь уголок губ слегка приподнимается в ленивой улыбке. Он будто чужой мне. Словно и не мой Лев. Нет, этого холодного и жестокого мужчину я не знаю. На такого Богатова я никогда даже не посмотрела бы.
— Да ладно тебе, — смеется, почесывая подбородок. — Там, в Италии, все было круто. Я утер нос Фернандо, слишком давно бесил меня этот зазнавшийся кусок дерьма. Но и бонусом была ты. Все было здорово, Тата, но я понял, что устал. Да и пора строить свою жизнь, — обернувшись, подзывает к себе Январскую, а та, словно ручная собачонка, тут же подбегает к хозяину, ластясь у его ног.
Я будто не понимаю его слова. Все слышала, каждое из них, но мозг отказывается их принимать. Стою неподвижно, смотрю на них, а внутри — ничего. Тишина, и пульсация в груди. Я знаю, скоро рванет. У меня в запасе считанные минуты, и нужно уходить отсюда как можно скорее, чтобы не дать им увидеть свою боль.
— Ой, Тата, привет, — протягивает довольно Лена, прижимаясь к Богатову. — Смотри, какое кольцо мне подарил Лев. У нас свадьба через месяц, — протягивает мне ладонь с огромным сияющим камнем на кольце.
— Если решишь уволиться, я пойму, — говорит Лев, не дождавшись от меня ответа. — С меня хорошие отступные. Сможешь слетать сама на Бали, или подругу возьмёшь, — усмехается, прижимая к себе Январскую.
— Лева, пойдём, губернатор сейчас будет тост говорить, — шепчет ему на ухо дама. Кивнув мне, он разворачивается и, будто ни в чем не бывало, уходит с ней, оставляя меня одну. С растоптанным сердцем и растерзанной гордостью стоять и смотреть на их спины.
***
Мне казалось, я выплакала все, что могла. Голова гудела, глаза опухли, но все это такая ерунда по сравнению с тем, как болело в груди. Мне было трудно дышать от бушующей внутри агонии.
— Тата, ну, пожалуйста, хотя бы бульончика выпей, ты же совсем ничего не ешь три дня! Разве так можно издеваться над собой? — причитает подруга, сидя над душой. Зарываюсь головой в подушки, желая только одного — чтобы Дана наконец-то оставила меня одну, чтобы больше никто не напоминал мне, какое я жалкое существо.
Не хочу ничего. Просто лежать и подыхать, осознавая собственную никчемность. Никогда бы не подумала, что когда-то стану столь зависимой от человека, от мужчины. Впервые в жизни доверилась, а мои мечты так грязно и беспощадно растоптали.
Всегда считала себя сильной, только ни черта это не так. Богатов показал мне, что я слабая и глупая.
— Гетман, я не знаю, что с тобой делать. Честное слово, врача пора вызывать, — продолжает шантажировать меня Дана. Но я ничего не отвечаю. Не хочу.
— Подумаешь, мужик бросил. Тоже мне, конец жизни! Скажи спасибо, что так быстро свое лицо показал! А если бы вместе жили, да детей завести успели, вот тогда бы трагедия…
— Какие дети, о чем ты? — меня начинает мутить. Данкин голос звучит так же противно, как и крик банши. Сползаю с постели, направляясь в ванную. Все, что угодно, только не слушать ее причитания.
Я понимаю, подруга хочет мне помочь, но меня злят ее слова о Богатове. Она выставляет его сволочью и монстром, а я… я до сих пор не верю. Пусть дура, пусть глупая. Но не верю я до конца, что так просто он мог поступить со мной.
Доплетаюсь до ванной, борясь с головокружением. Чувствую, как начинает тошнить. Приседаю у унитаза, едва успев поднять крышку, извергаю скудное содержание желудка. Теперь боль не только в груди — скручивает все тело. Приподнимаюсь к раковине, умываюсь холодной водой, стараясь прийти в себя. Тошнота отступает, и теперь я снова могу дышать.
Смотрю на себя в зеркало. На кого я стала похожа? Под глазами круги, лицо опухло, на голове — непонятно что. Сбрасываю с себя одежду, переступая порожек душевой. Включаю воду и несколько минут просто отмокаю. И тут же мысли к нему возвращаются. К тому, как Левсмотрел на меня, когда купал, словно маленькую девочку, как смотрел на меня… Снова затапливает боль. Согнувшись пополам, опираюсь ладонями о стенки душевой. Пытаюсь переждать приступ. А когда чуть-чуть отпускает, вдыхаю глубоко, набирая полную грудную клетку воздуха.
Нет, я так больше не могу. Все эти метания и сомнения. Весь этот бред не может быть правдой! Ни за что!
Вытираюсь полотенцем и, переодевшись, выхожу к подруге. Увидев меня в проеме дверей, Данка замирает с чайником в руках.