Подъезжая к заводу, я все время раздумывал над тем, как можно в такой короткий срок целиком перенести американскую культуру на почву молодого Пермского завода, создавшего свои основные кадры рабочих целиком из молодежи!»
Побережский довольно крякнул и многозначительно посмотрел на Швецова. Аркадий Дмитриевич улыбнулся.
«Уже въезжая на территорию завода, я заметил справа и слева большие корпуса 4-этажных жилых домов, окруженных с двух сторон аллеей молодых лип и цветников. В цветниках стояли скамейки с высокими спинками, сделанными по оригинальным чертежам. Фасад завода имел строго выдержанные архитектурные формы, а перед ним расстилалась небольшая асфальтированная площадь, на которой висят знакомые нам знаки регулирования уличного движения, обозначающие место разрешенной стоянки автомобилей».
Аркадий Дмитриевич нетерпеливо повернулся в кресле. Побережский заметил это, молча пробежал глазами газетную колонку и после солидного пропуска стал читать дальше.
«Под руководством главного конструктора работают четыре отдела: технический, конструкторский, опытный и эксплуатационный. Последний включает в себя школу, где обучаются работники заказчика и будущие эксплуататоры выпускаемой машины. Конструкторским отделом организована живая связь с эксплуататорами изделий завода, и на базе накопленного опыта главным конструктором ведется модификация новых образцов и усовершенствование изделий серийного производства.
Несмотря на то, что проектирование корпуса опытного отдела и его оборудование были отнесены на строительство второй очереди, конструкторскому отделу, работающему в весьма скудном помещении, удалось за короткий срок подготовить новую модификацию машины, которая после тщательной проверки и малосерийного производства будет пущена в серию.
Главный конструктор инженер Швецов показал нам также интересные опытные исследовательские работы над новыми механизмами, которые дали очень ценные результаты».
Аркадий Дмитриевич поймал себя на том, что строки Микулина о конструкторском отделе воспринимал так, будто они касались не его самого, а кого-то другого. «А ведь кое-что все же удалось сделать», — подумал он пристрастно.
К вечеру уже весь завод знал о статье Микулина, да и сейчас к ней то и дело возвращались за столами, где сидели конструкторы.
Кто-то сказал:
— Сытый голодному мелко крошит.
Это надо было понимать так: «У Микулина не конструкторское бюро, а игрушка, а у Швецова всего-то несколько комнат».
Один сказал, другие откликнулись:
— Что и говорить, Александр Александрович мог бы не констатировать, что у нас «весьма скудное помещение». Мог бы написать, что мы задыхаемся, что нас нужно срочно расширять.
— Еще Вольтер говорил: «Прекрасно быть скромным, но не следует быть равнодушным».
— Ничего, ничего, и бывалая лиса двумя лапами в капкан попадает.
Страсти накалялись. По мнению некоторых конструкторов получалось так, что чуть ли не Микулин повинен в том, что у них в конструкторском жуткая теснота.
— Но это же не соответствует истине, — остановил товарищей Швецов. — Мы становимся похожими на ту забияку, которая, не сумев дотянуться до винограда, говорит, что он кислый. Александр Александрович близко к сердцу принял наши заботы, обещал изложить их Орджоникидзе. И вообще, это очень душевный и доброжелательный человек.
Неведомыми путями разговор перебросился к событиям в Испании. Швецов вспомнил про разговор с Поликарповым и, наклонившись к Побережскому, сказал:
— Под вечер звонил Николай Николаевич. Мне показалось, что он нас торопит с двигателем в связи с испанскими событиями.
Побережский качнул головой. Он что-то хотел сказать, но тут рысцой подбежала его секретарша.
— Иосиф Израилевич, на проводе Орджоникидзе. Соединили прямо сюда, в служебное отделение.
Рывком отодвинув стул, Побережский пошел к выходу. Сидящие за столом проводили его взглядами. А конструктор, нападавший на статью Микулина, вдруг сказал: «Кто спасает свое судно, тот капитан».
Было выпито еще немало вина, рассказан не один анекдот, прежде чем Побережский вернулся к столу. По лицу его было видно, что он еле сдерживает радость, но расспрашивать директора о разговоре с наркомом никто не решался.
Разлив по последнему бокалу, Побережский торжественно объявил:
— Товарищ Орджоникидзе просил передать всему нашему коллективу сердечные поздравления и благодарность в связи со сдачей завода в постоянную эксплуатацию. Ура, товарищи!
Нестройно прокричав «ура», все выпили. Тут же замигали электрические лампочки — давнишний сигнал к окончанию любых торжеств. Зал начал пустеть.