Я подошел к двери. На выходе я обернулся и посмотрел назад. Она смотрела на меня, приоткрыв один глаз. Я насмешливо оскалился, и глаз поспешно закрылся.
Я вернулся в гостиную, одарил мисс Лимингтон всем, что осталось от моих сияющих улыбок, и вышел.
Я поехал на Санта-Моника-бульвар. Ломбард был еще закрыт. Старый еврей в высокой черной ермолке, казалось, очень удивился тому, что я так быстро вернулся за закладом. Я объяснил ему, что у нас в Голливуде так принято.
Он достал из сейфа конверт, вскрыл его, извлек оттуда квитанцию и дублон и положил его мне на ладонь.
- Такая это ценность, такая, что отдавать не хочется, - пожаловался он. - Работа, понимаете ли, работа - превосходная.
- И золота в ней, верно, на все двадцать долларов, - сказал я.
Он пожал плечами и улыбнулся. А я сунул монету в карман и пожелал ему спокойной ночи.
32
Лунный свет стелился по лужайке, как белая простыня, - и лишь под кедром, как кусок черного бархата, лежала густая тень. В двух нижних окнах и одном наверху горел свет. Я поднялся по кособоким каменным ступенькам и позвонил.
Я не взглянул на маленького нарисованного негритенка на стене. И не потрепал его по голове. Шутка несколько устарела.
Дверь открыла седая румяная женщина, мне еще не знакомая. Я сказал:
- Я - Филипп Марлоу. Я хотел бы видеть миссис Мердок. Миссис Элизабет Брайт Мердок.
Женщина подозрительно оглядела меня.
- Думаю, она уже в постели. Вряд ли она сможет вас принять сейчас.
- Еще только девять.
- Миссис Мердок рано ложиться спать. - Она начала закрывать дверь.
Это была милая старушка, и я не хотел наваливаться на дверь грубым плечом - я просто легонько оперся на нее.
- Это важно. Вы можете передать ей?
- Подождите минутку. - Я отступил назад и дал ей закрыть дверь.
Из листвы темного дерева послышалось пение пересмешников. Машина проехала по улице слишком быстро и взвизгнула тормозами на повороте. Прозвенели отдаленные колокольчики девичьего смеха, словно они высыпались из машины на крутом повороте.
Спустя некоторое время дверь открылась, и женщина сказала:
- Можете пройти.
Я проследовал за ней через большую переднюю комнату. Тусклый свет единственной лампы едва достигал ее противоположной стены. Слишком тихо было в этой комнате, и ее надо было срочно проветрить. Мы прошли до конца коридора, поднялись по лестнице с резными перилами и прошли еще по одному коридору.
Горничная указала мне на раскрытую дверь и, когда я вошел внутрь, затворила ее за моей спиной. Я оказался в просторной, изобилующей мебельным ситцем гостиной с серебряно-голубыми обоями, синим ковром и выходящими на балкон высокими французскими окнами. Над балконом был навес.
Миссис Мердок сидела у карточного столика в мягком кресле с подголовником. На ней был стеганый халат, и ее волосы были несколько растрепаны. Она играла в одиночку. Колоду она держала в левой руке и, прежде чем поднять на меня глаза, положила одну карту на стол и передвинула другую. Потом она произнесла:
- Итак?
Я подошел к столику и взглянул на карты. Она играла в "конфилд".
- Мерле сейчас у меня дома, - сказал я. - Она малость чики-бряки.
- И что же такое чики-бряки, мистер Марлоу? - сухо поинтересовалась миссис Мердок, не взглянув на меня.
Она передвинула карту, потом - более быстро - еще две.
- Приступ меланхолии, - пояснил я. - Когда-нибудь ловили себя на жульничестве?
- Когда жульничаешь, играть не интересно, - мрачно сказала она. И очень малоинтересно, когда не жульничаешь. Что там с Мерле? Она никогда не задерживалась допозна. Я уже начала беспокоиться за нее.
Я подтащил к столику кресло и уселся напротив нее.
- Вам нет необходимости беспокоиться, - сказал я. - Я вызвал доктора и сиделку. Она спит. Она была у Ваньера.
Миссис Мердок отложила колоду карт, сцепила на краю стола жирные руки и тяжело посмотрела на меня.
- Мистер Марлоу, - сказала она. - мы с вами должны окончательно договориться. Я сделала ошибку, пригласив вас. Я просто не хотела, чтобы меня - как бы вы выразились - держала за дурочку такая маленькая злая тварь, как Линда. Но было бы лучше, если бы я вообще не подымала шуму. Мне гораздо легче было бы пережить пропажу монеты, чем ваше присутствие. Даже если б мне ее никогда не вернули.
- Но вам ее вернули.
Она кивнула, пристально глядя на меня:
- Да, мне ее вернул. И вы знаете как.
- Я этому не верю.
- Я тоже, - спокойно сказала она. - Мой дурак сын просто взял на себя вину Линды. Я нахожу этот поступок детским.
Она взяла колоду и потянулась, чтобы положить красную десятку на красного валета. Потом она потянулась к приземистому столику, на котором стояло вино. Она отпила немного, опустила стакан и посмотрела на меня тяжелым взглядом:
- У меня такое чувство, мистер Марлоу, что вы собираетесь вести себя нагло.
Я потряс головой:
- Не нагло. Просто искренне. Я не так уж плохо поработал на вас, миссис Мердок. Вы получили дублон обратно. Полицию на вас я не вывел пока что. Я ничего не сделал для развода, но я нашел Линду - ваш сын все время знал, где она; и я не думаю, что у вас с ней проблемы. Она признает, что совершила ошибку, выйдя замуж за Лесли. Тем не менее, если вы полагаете...
Она хмыкнула и сыграла следующей картой. В верхнем ряду у нее был бубновый туз.
- Черт, трефовый туз побит. Не успею убрать его.
- А вы этак незаметно оттолкните его в сторонку, - посоветовал я, - когда не смотрите на карты.
- Не лучше ли вам вернуться к рассказу о Мерле, - спокойно сказала она. - И не очень-то злорадствуйте, если вам удалось выведать у нее несколько фамильных секретов.
- Я никогда не злорадствую. Вы послали Мерле к Ваньеру сегодня вечером с пятьюстами долларами.
- И что, если так? - она налила себе еще вина и отпила, не спуская с меня глаз.
- Когда он попросил денег?
- Вчера. Я не могла взять их из банка до сегодняшнего утра. А в чем, собственно, дело?
- Ваньер шантажировал вас почти восемь лет, не так ли? В связи с одним происшествием, имевшим место двадцать шестого апреля тысяча девятьсот тридцать третьего года.
В ее глазах как будто мелькнул страх, но еле уловимо и очень глубоко - так, словно он давно жил там и только сейчас выглянул на мгновение.