— Так о матери, — спокойно повторил он.
— Старая боевая лошадь, — сказал я. — Золотое сердце, но все золото упрятано глубоко и надежно.
— Но зачем ей искать Линду? Я не могу понять. И еще тратить на это деньги. Мать ненавидит тратить деньги. Для нее это все равно, что сдирать с себя живьем кожу. Зачем ей искать Линду?
— Понятия не имею, — сказал я. — С чего вы вообще это взяли?
— Ну, как… одно ваше присутствие. И Мерле…
— Мерле просто очень романтична. Она все выдумала. Черт возьми, она сморкается в мужской носовой платок. Вероятно, один из ваших.
Он вспыхнул.
— Глупо. Послушайте, Марлоу. Пожалуйста, будьте благоразумны и объясните мне, к чему все это. Боюсь, я не очень состоятелен, но пара сотен…
— Я должен оскорбиться, — сказал я. — К тому же мне запрещено с вами разговаривать. Приказ.
— Но почему, черт возьми?
— Не спрашивайте меня о вещах, которых я и сам не понимаю, потому что я не смогу дать вам ответа. И вообще, вы что, с луны свалились? Когда человеку моего рода занятий поручается работа, он не шатается где попало, удовлетворяя любопытство каждого встречного.
— Должно быть, в воздухе много электричества, — раздраженно заметил он, — если человек вашего рода занятий отказывается от двухсот долларов.
Меня это нисколько не тронуло. Я взял из пепельницы толстую красную спичку, брошенную посетителем, и принялся ее рассматривать. На ней были желтые полоски и надписи «Роузмонт. Х. Ричард, 3…» — остальное обгорело. Я сломал спичку, сложил половинки вместе и бросил их в корзину для мусора.
— Я люблю свою жену, — вдруг сообщил он и ощерился, показав крепкие белые зубы. — Несколько сентиментально, но это правда.
— В Ломбардии по-прежнему все спокойно.
Он продолжал, все так же щерясь:
— Меня она не любила. У нее не было особых причин любить меня. Она привыкла жить весело. У нас… что ж, у нас ей было довольно скучно. Мы не ссорились. Линда очень выдержанна. Но она не была в восторге от жизни со мной.
— Вы слишком скромны, — сказал я.
Он сверкнул глазами и постарался — небезуспешно — сохранить аристократический вид.
— Неумно, Марлоу. Даже не свежо. Послушайте, вы производите впечатление приличного человека. Я знаю, что моя мать не станет тратить двести пятьдесят долларов только для того, чтобы доставить себе удовольствие. Может быть, дело не в Линде. Может быть, в чем-то еще. Может… — Он осекся и потом медленно продолжил, пристально глядя на меня: -…может быть, дело в Морни?
— Может быть, — весело согласился я.
Он схватил перчатки, ударил ими по столу и снова бросил:
— Тут я влип, это ясно. Но я не предполагал, что она знает. Должно быть, Морни все-таки позвонил ей. Он обещал не делать этого.
Дальше было просто.
— Сколько вы должны ему? — спросил я.
Нет, не просто. Он снова стал подозрительным.
— Если он звонил, то сказал бы. А мать сказала бы вам.
— Может быть, дело не в Морни, — вздохнул я, мечтая о стакане крепкого виски. — Может быть, повариха беременна от мороженщика. Но если Морни — то сколько?
— Двенадцать тысяч. — Он опустил глаза и покраснел.
— Угрожает?
Мердок кивнул.
— Пошлите его добывать деньги под липовые векселя, — посоветовал я. — Что он за человек? Серьезный малый?
Мердок снова поднял глаза, лицо его было решительным.
— Думаю, да. Думаю, они все такие. Специализировался в кино на ролях злодеев. Вызывающе красив, бабник. Но не думайте чего-то такого. Линда просто работала там — как работают официанты или музыканты. И если вы все-таки интересуетесь ею — вам будет трудно отыскать ее.
Я вежливо улыбнулся.
— Почему это мне будет трудно отыскать ее? Она ведь, надеюсь, не зарыта на заднем дворе?
Он резко поднялся, и тусклые глазки его гневно сверкнули. Чуть наклонясь над столом, он довольно аккуратно выхватил из внутреннего кармана маленький пистолет, на вид двадцать пятого калибра, который, похоже, приходился родным братом пистолету, лежавшему в столе Мерле. Направленное на меня дуло выглядело довольно зловеще. Я не шевельнулся.
— Тот, кто замышляет что-то против Линды, будет сначала иметь дело со мной.
— Это не слишком опасно. Обзаведитесь пистолетом посолиднее — или вы собираетесь бить из него мух?
Он сунул пистолетик обратно во внутренний карман, одарил меня тяжелым пристальным взглядом, взял со стола свои перчатки и шагнул к двери.
— Разговаривать с вами — пустая трата времени, — сказал он. — Вам лишь бы поострить.
— Минуточку, — остановил его я, обходя стол. — С вашей стороны было бы любезностью не упоминать в присутствии матери о нашей беседе. Хотя бы ради девушки.