– Маша в больнице?
– Да, в первой городской. Перелом неопасный, но сложный. Лежит на вытяжке. На сцену ей теперь долго не выйти.
– Чёрт, надо же, не повезло как!
– Да уж… Слушай, пошли ко мне в гримёрку, может, чего и придумаем…
Индивидуальных гримёрных в театре Атаманова было всего три, и одну из них уже давно занимала Севостьянова на правах старожила. Денис же готовился к спектаклю в общем помещении, но, по словам актёров, ещё год назад, до переезда в «Октябрь», даже это было невозможно представить.
– Что бы я мог тут придумать? – озадаченно спросил Денис, глядя на Светлану, проходя в комнату следом за женщиной. – Так-то я всех наших знаю… А кто такая Кулагина, кстати?
– Настя прежде работала с нами. Потом внезапно перебежала в академическую драму… Всё это в порядке вещей, конечно… Но лишь когда люди уходят, предупредив всех заранее и не поставив премьеру под угрозу срыва. Дедов, помню, сильнее всех рвал и метал – ну, старая школа… Ты понимаешь, какое теперь у нас и Атаманова к ней отношение. Она кое-кому из наших недавно начала звонить, якобы поговорить и вскользь просить прощения. Похоже, она там не ко двору пришлась. Я точно всего этого, конечно, не знаю, но позвать её сейчас будет, мягко говоря, некомильфо…
По коридору послышались шаги, кто-то споткнулся, помянул чёрта. Судя по интонации, Дедов.
– Осторожно наступай, дорогой, – раздался голос Соболева. – Я тоже расстроен. Бедная Машенька…
– Точно, – проворчал Дедов. – Конечно, никому такого не пожелаешь, но на роль Игната, случись чего, например, без проблем бы поставили Арсена… А его заменили бы Фишером или Данько… Да даже на мою роль легче кого-то подобрать, чем заменить сейчас Глущенко… Вот же нелёгкая приключилась…
Мужчины пошли дальше, оставив Свету и Дениса в раздумьях. Каждый думал о чем-то своём. Севостьянова некоторое время смотрела на профиль Дениса, стоящего под лучами верхнего освещения, и вдруг её осенило.
– Денис, приоткрой дверь в коридор, – сказала она.
Тилляев толкнул дверь, которая отворилась примерно на четверть.
– Достаточно? – спросил он. – А зачем?
«Дурацкая идея или выход из положения?» – подумала женщина и, протянув руку, выключила все светильники в комнате – сначала лампы под потолком, а затем и подсветку гримёрного зеркала. Неяркий свет из коридора обозначил стройный силуэт юноши.
– Сейчас увидим, – произнесла актриса, у которой вдруг пересохло во рту. – Встань, пожалуйста, вполоборота к двери лицом и закинь руки за затылок… Да-да, вот так… Локти разведи шире, грудь вперёд, спинку прогни… Ноги вместе… Просто супер!
Светлана был искренне поражена: она сейчас видела стоящую в полумраке помещения девушку – изящную, элегантную. Женственные очертания фигуры Дениса могли запросто ввести в заблуждение незнакомого человека. Красивые руки, узкие плечи, тонкая талия. Бёдра, пожалуй, слегка тяжеловаты для парня такой комплекции. Надень на него лифчик с набитыми ватой чашечками да покрась как следует – вот тебе и красотка-инженю.
– Что ты делаешь? – спросил Денис.
– Думаю, как нам с тобой спасти премьеру, – ответила Севостьянова.
– Чего? – удивился Тилляев.
– Ты уже однажды спас выпускной спектакль. Теперь ты выручишь премьеру «Второй нити», – добавив жёсткости в голос, произнесла Светлана. Ощущая при этом мягкий, приятный трепет у себя в животе.
– «Мера за меру»? Но у Марианны не так уж много было выходов. Да и реплик по ходу пьесы не сказать что…
– Достаточно, чтобы стать ролью первого плана… Помнишь, как было в четвёртом акте? «Довольно пенья, уходи скорей…»
– «Идёт мой утешитель, чьи слова
Уже не раз мою печаль смягчали», – закончил Денис, изменив свой обычный тембр голоса на хрустально-бархатный.
– Великолепно! Прямо как тогда, в сцене на ферме у церкви!.. А это помнишь… «Сознаюсь, замужем я не была…»
Тилляев тотчас подхватил, добавив в голос кокетства и жеманства:
– «Но, государь, и не девица я:
Супруга знаю я, но он не знает,
Что он меня познал».
Трепет в животе Светланы усилился. Она вздохнула, может быть, излишне шумно. Надо было зажигать свет и прекращать чудесное очарование…
Щёлкнули выключатели. Актёр опустил руки и повернулся к Свете лицом, снова став Денисом.
– Ты так хорошо помнишь текст пьесы, – сказал он.
– Да, я когда-то собиралась в ней играть, – солгала Севостьянова. – Но дело не в этом. Я серьёзно считаю, что именно ты, и никто другой сейчас сможет сыграть Тоню.