– А что Марианна?
– Так у неё платье в пол, – ответил Тилляев.
– Для завершённости образа можно было и… – начала Светлана, но осеклась. – А туфли какие у тебя тогда были?
– Обычные балетки нашли мне по размеру… Да ладно, ты же не думаешь, что для завершённости образа мне придётся надевать женские трусики?
«Будь моя воля, я бы тебя в них точно нарядила», – пронеслось в голове у Светы. Но вместо этого сказала:
– Думаю, сейчас это излишне. А чулки помогу надеть.
С этими словами она опять села на пуфик напротив Дениса.
– Ногу сюда давай, – сказала она.
Молодой человек поёрзал на стуле, поднял юбку и протянул правую ногу с болтающимся чулком на ней. Света обхватила её ладонями и принялась аккуратно, поглаживая, натягивать матово отсвечивающий нейлон. Она чувствовала, в какой неистовый бег пустилось её сердце, когда чулок обхватил мысок и голень, а лишь только её руки коснулись бёдра юноши и обтянули ногу кружевным верхом, комната закружилась вокруг актрисы.
«Боже, дай мне силы не получить разрыв сердца или не кончить», – подумала Светлана, надевая на Дениса второй чулок. Юноша молчал, вопреки ожиданиям, не балагурил и не комментировал. Он вдруг подал свои руки вперёд, словно намереваясь помочь Светлане. «Если он коснётся меня, я ведь отдамся ему прямо здесь и сейчас!» – мелькнуло в голове женщины.
– Ну вот и готово, – тихо произнесла Севостьянова. – Можешь примерить туфли.
Тилляев, стараясь не встречаться с актрисой глазами, осторожно поднялся со стула, оправил юбку и спокойно обулся. Сделал несколько шагов по комнате, приноравливаясь к непривычно высоким каблукам и пытаясь подражать женской походке.
– Нет! – воскликнула Светлана. – Не готово!
Конечно же, кадык… Как она могла упустить этот момент! Пусть у мальчика он был совсем небольшого размера, но любая наблюдательная дочь Евы вмиг заметит у «актрисы» адамово яблоко!
– Чего не хватает?
– Вот… – Севостьянова вынула из комода косынку нежно-зелёного цвета, подошла к Денису и несколькими движениями повязала ему на шее, словно платок. Что у неё творилось в душе, когда она проводила ладонями по груди юноши, описать сложно.
– Вот теперь всё, – произнесла женщина. – Накидывай жилетку и вперёд на сцену.
– А… А ты?
– Иди раньше. Не хочу, чтобы все сразу поняли, что я привела тебя. Что ты –это она.
– Да ладно, – пробасил Денис. – Меня сразу вмиг раскусят. Это же театр!
– Раскусят, – подтвердила Севостьянова. – Если ты забудешь про голос!
Денис шумно сглотнул и произнёс совершенно иным тембром, иным тоном – нежно, словно бы обволакивающе:
– Алоха оэ!
– Изумительно! – искренне восхитилась Света. – Давай, иди. Я через минуту появлюсь.
Денис ушёл, и Севостьянова облокотилась на трюмо, унимая головокружение. Да что с ней такое происходит?!
– Это кто? Настя? – донеслось до ушей Светланы. Негодующий возглас принадлежал Дедову, который, как помнила актриса, более других возмущался ренегатским поступком Кулагиной.
«Неужели сработало?»
Светлана кинулась в зал. По сцене, знакомо покачивая бёдрами, неспешно вышагивала стройная девушка и с улыбкой поглядывала в партер, где уже собралась вся мужская часть задействованных в спектакле.
– «Я не узнаю вас в гриме»! – процитировал Соболев.
Следом за Светой появились Людмила и Роза. Помрежа встала как вкопанная, да так, что Афонина налетела на неё с небольшого разгона, не успев остановиться.
– Кого вы к нам привели? – громко произнесла Пронина, рассматривая человека на сцене со спины.
Денис круто развернулся на каблуках и деловито зашагал навстречу женщинам.
– О боже… – произнесла Роза. – Во-первых, мне кажется, она не из наших. Во-вторых, в ней что-то неладное.
– Что именно неладное? – спросила Светлана.
Роза откинула голову и протянула вперёд руку с торчащим указательным пальцем, словно имитируя пистолет разбойницы. «Ствол» был нацелен прямо в промежность актёра.
– Вот тут, – сказала Афонина. – Вроде всё хорошо, но… я чувствую, что-то здесь неправильно.
– Так, Розочка, – затараторил Соболев. – Не надо говорить загадками. Давайте для начала спросим эту милую девушку, кто она такая…
– Меня зовут Тоня Парфёнова, – произнёс Тилляев мягким, девичьим альтом, нисколько не похожим на голос Дениса.
– Тембр хорош, – заявила Афонина с видом знатока. – Вопрос в том, удастся ли его тебе продержать в течение всего спектакля и ни разу не дать «петуха»?
На несколько секунд все замолчали, пытаясь сообразить, что они сейчас видят и слышат, и после паузы раздался голос Прониной, наполненный сразу несколькими эмоциями: