Остальные актёры тоже отработали великолепно, несмотря на новизну, мистификацию и явный интерес зрительного зала, в котором наверняка нашлось бы несколько человек, кто предпочитал посещать премьеры в надежде «насладиться» возможными ляпами и накладками. В середине первого акта Севостьянова бросила взгляд в публику и едва не забыла слова: из третьего ряда, глядя на неё, ухмылялся Илья Замороков. Он поймал взгляд актрисы и показал довольно гадкий жест пальцами. Светлана поняла, что этот тип притащился на спектакль с единственной целью – испортить ей игру, и заставила себя думать о том, что никакого Ильи в фзрительном зале нет, что в третьем ряду пустое кресло, словно дырка вместо зуба на нижней челюсти её бывшего. Это помогло. Света с головой ушла в роль, возможно, даже чуть-чуть сильнее, чем это было нужно. После спектакля Арсен заметил, что Севостьянова уж как-то очень эротично целовалась с Соболевым. Алексей же сказал в полушутку, что был бы рад повторить. Но Света если и «переиграла», то только в одном эпизоде, а про Илью она в итоге забыла. Так что «браво» после спектакля вполне могла записать и на свой счёт, как и все остальные исполнители, вышедшие на поклон зрителям.
Вероятно, только один человек в зале не аплодировал и не выражал восторга, даже нарочитого.
И это был вовсе не Замороков.
* * *
– Как бы сделать, чтобы люмпенов не пускали в театр? – озадаченно произнёс Соболев, смотря на то, как техничка стирает со стены в фойе у кофейни надпись синим маркером «Севостьянова – сука!» Фразу эту увидели и сама Света, и оказавшийся поблизости Константин. Актриса, конечно, дико разозлилась, к тому же она была абсолютно уверена, что знает, кто именно сделал эту пакость – конечно же, её бывший. Какая бы ни была тому причина, но Илья неожиданно ушёл после первого акта. Когда перерыв завершился, его место пустовало на самом деле – уже без всяких попыток Светы создать для себя иллюзию. Вероятно, проходя через пустое фойе, этот тип и устроил провокацию. К счастью, публика после спектакля сразу устремилась к выходу. Кофе пить зрители не пошли, и надпись, скорее всего, больше никто не увидел.
– Даже не представляю, кто бы это мог сделать, – всё же произнесла Светлана.
– Как бы там ни было, я выскажу пару ласковых тому, кто рискнёт это вспомнить, – сухо произнёс Дедов.
– Все уже забыли, – быстро заявил Алексей. – Ну ладно, друзья. Я побежал!
Соболев направился к выходу, Света же заторопилась в гримёрку. Факт этой надписи не слишком её расстроил, к тому же она отлично понимала, до какой бессильной злобы довела Илью, поскольку разбила вдребезги его мерзкий замысел помешать исполнять ей роль. Но у неё немного саднило в горле, потому что после спектакля ей даже не удалось нормально пообщаться с Денисом. Его почти сразу же увела Зульфия, как только он переоделся и смыл грим. Девушку Тилляева Светлана хорошо разглядела и вмиг поняла, что та явно чем-то очень недовольна.
Но Севостьянова всё равно расстроилась. Чем именно была девчонка недовольна – дело десятое. Актриса испытывала совершенно нелогичную досаду, словно бы кто-то воспользовался её трудом, в который она вложила свою душу и свою любовь. Так мог бы переживать Пигмалион, ожививший Галатею, если бы та взяла и сбежала с первым же смазливым мальчишкой, заглянувшим в мастерскую художника.
…Стук в дверь гримёрной отвлёк Светлану от мрачных мыслей.
– Кто там?
– Это я. Можно вопрос? – послышался голос Дедова.
Светлана не особенно хотела сейчас видеть Константина, но не прятаться же… Она откинула задвижку и впустила мужчину.
– Э, да я, кажется, не вовремя… – заговорил Дедов. – Это тебя тот урод так расстроил?
– Какой урод? – произнесла Света с досадой. Она только сейчас поняла, что у неё щиплет глаза. Вот чёрт – наверняка припухли веки…
– Я пришёл не за этим, – сказал Константин, – и сейчас тогда уйду. Не хочешь говорить, не надо. Но мне не нравится, что какая-то сволочь смеет тебя обижать…
Он замялся. Светлана вдруг словно впервые увидела его чуть вытянутое угловатое лицо с недобрыми волчьими глазами, неровные зубы и следы сведённой татуировки на кисти правой руки.
– На спектакль приходил мой бывший, – сама того не ожидая, сказала она. – Ушёл после второго акта. Он приличная сволочь, между нами говоря. Раньше служил в органах, потом его оттуда попросили. Сейчас, видимо, без работы. На днях он набрался наглости… И забрал у меня то, что ему не принадлежит.
– Я тебя на откровенность не зову, – произнёс мужчина. – Но если хочешь сказать, что именно, то скажи.
– Видеомагнитофон, – созналась Света. – Но знаешь, мне не сам аппарат жалко, а кассету, которая в нём была. И бывший это знает. Он и на спектакль приходил, как я думаю, исключительно для того, чтобы подействовать мне на нервы, а если повезёт – испортить игру.