- Отец, да захлопни ты дудку свою, уши уже устали!!! – не выдержал Сережа и, импульсивно встав на ноги под ошеломленный столь невежливым замечанием в пользу себя взглядом Минаева-старшего, отошел к окну. – Она никакого отношения к моей идее не имеет! Это полностью и целиком мое решение. И вообще… - Сережа хотел было высказать папашке насчет его разговорчиков на тему Жени, чтобы он, как говорится, «навсегда притухнул», но, подумав, решил, что в складывающейся ситуации это будет контрпродуктивно. Вместо этого, он вздохнул и строго и насмешливо проговорил:
- Так тебе интересно, что я собираюсь сделать с твоим «Черным полюсом» в ближайшее время??? Или предпочтешь остаться в стороне?? Ну тогда не рассчитывай, что будешь узнавать новости первым, я докладываться не собираюсь.
Отец резко выпрямился на стуле, хлопнув обеими ладонями по столу и снова заставив чихуахуа мандражировать так, словно она сидела в массажном кресле, а затем Сереже даже показалось, что чем-то запахло… В смысле, жаренным, запахло жаренным, потому что красный, как свежесваренная креветка, Виктор Петрович даже как-то глухо зарычал, готовясь к освежеванию собственного сына, а из его горла раздалось нечеловеческое:
- Да… ты… совсем… охренел… сопляк… паршивый… Да я тебя сейчас…
- Тихо, дядя Витя, подожди, подожди! – встряла тут Лера, которая прищурено изучала Сережу взглядом, каким обычно разглядывают картины великих абстракционистов, чтобы разгадать истинный смысл измалеванного яркими красками полотна. Слегка причмокнув коричневыми губами, она с оживлением поинтересовалась:
- Так ты кого-то нашел, Сережа? Невероятно! Я думала, ты никогда не остепенишься, несмотря на брак с Ксюшей… Интересно, что в ней особенного?? Такого, что ты ради нее готов даже фирмой рискнуть?.. Посмотреть бы…
В этот момент так вот прямо и неожиданно реализовалось Лерино желание, потому что в одно мгновение произошло сразу две вещи: коричневое создание Лилу, с какого-то перепугу, вдруг вскочило на тощие лапы и спрыгнуло со стола, плюхнувшись на серый ковролин животом и впечатавшись кишками в его лысоватый ворс, после чего собака три раза тявкнула, то ли на Виктора Петровича, к которому стала относиться с подозрением за последние десять минут, то ли на его ботинки, и бросилась к двери, что называется, крысой с тонущего корабля… Сережа закатил глаза и насмешливо улыбнулся, отец сделал лицо собачьего маньяка, а Лера с необъятным ужасом вскинула руки, словно ее питомец проваливался в скалистую расщелину, и заорала носорогом:
- Лилу!!! Лилу, кроха, вернись!!! Лилу!!!
Но катастрофа была внезапно предотвращена резко распахнувшейся дверью, и Лилу поймали и прижали к груди две тонкие, белоснежные ручки… Секунда, другая… Наступила странная тишина… А Сереже сделалось вдруг чертовски тепло… Как же тепло… Женя улыбнулась, приподняв собаку к глазам, и тихо и ласково проговорила в ее круглые, полупрозрачные и супер-интеллектуальные гляделки:
- Ну и куда мы собрались, а, малышка? Хозяйка очень расстроится, если ты от нее сбежишь… - тут Женя перевела свои фиалковые глаза на Валерию, которая с довольной улыбкой изучала ее карябающим кору головного мозга взглядом, и вежливо осведомилась:
- Валерия Борисовна, может быть, Лилу хочет пить? Вы же сами говорили, что только с самолета, вот я и подумала…
- Да, будьте любезны, э-э-э…
- Евгения.
- Евгения. Действительно, моя кроха утомилась и наверняка не откажется от чашечки воды. Спасибо. – снисходительно поблагодарила Лера Женю, но Сережа увидел в ее глазах довольный огонек: Женя попала, что называется, в яблочко, чтобы угодить этой ледяной и неприступной дамочке, которая, кроме себя, любила, по-видимому, только это трясущееся от каждого шороха и начисто лишенное интеллекта существо… Неудивительно, что в свои тридцать девять она никогда не была замужем.
А Женя, тем временем, под аккомпанемент злобного сопения Виктора Петровича, внимательное и заинтересованное разглядывание со стороны Валерии и пристальный, но восхищенный взгляд Сергея вошла в кабинет и передала собачку Лере, сообщив, что через минуту принесет и воду, после чего легко и спокойно вышла, а Виктор Петрович злобно, со всей ненавистью, на какую только был способен, пробурчал: