«Может быть, мне угостить ЕЕ сандвичем?» — усмехнулась Дайрин.
Она так и не поняла, чего же ей ожидать от Одинокой Силы. Может быть, компьютер что-то утаивает или не знает?
Она опять вернулась к описанию последнего дела Ниты и Кита. Прочла все внимательно, сравнивая сухое описание с тем, что она слышала от сестры, вспоминая, как и что говорили и делали Нита и Кит при ней в других ситуациях. Превращение Ниты в кита в официальном отчете Совету было названо «предпоследним прояснением и выбором». Дайрин напряглась. Что выбрала Нита? И что для нее в этот момент прояснилось? Ей очень захотелось, чтобы старшая сестра сейчас оказалась рядом и можно было бы ее обо всем расспросить. Но нет, Нита, конечно же, станет ругать ее за все глупости, что она натворила. А за последние полтора дня Дайрин натворила немало. Себе-то можно сознаться…
И все же хоть с кем-то посоветоваться надо, ну самую малость. Любой, пусть и пустяковый, крохотный совет не помешал бы…
— Готово, — вдруг вмешался в ее мысли компьютер. Дайрин очнулась и вспомнила, что просила компьютер подключиться к разуму планеты. Теперь он готов был ответить на все вопросы.
— О'кей, — откликнулась Дайрин. — Спроси, что с ней происходит?
Компьютер глухо заверещал и вдруг громко и четко произнес:
— Предупреждение! Прочность поверхности подлежит изменению без уведомления. Требуется готовность к заклинанию.
Изменение? Какая-то опасность? Быть готовой к заклинанию? Дайрин вся подобралась.
— Ты имеешь в виду, что я должна отступить? Компьютер перешел на обычный разговорный язык и словно бы покивал монитором:
— Я думаю, что именно это я и сказал. Дайрин вскочила на ноги и принялась нервно ходить туда-сюда.
— Послушайте, ребятки, — сказала она, — давайте-ка выбираться отсюда, пока не поздно.
Черепашки покорно вереницей поплелись за ней. Но куда она направляется? Дайрин и сама точно не знала. Примерно через четверть мили она остановилась.
— И далеко надо идти? — спросила она у компьютера.
— Идет работа, — отчеканил он.
Дайрин снова услышала грохот где-то в глубине планеты. Но он был глуше, мягче, чем в первый раз. Он был похож на некое утробное урчание и не так испугал ее. Вдруг поверхность под ногами Дайрин накренилась, заколебалась и стала словно бы всасывать осколки кремния, появившиеся после создания черепашек. Ямы, вмятины и вообще все неровности совершенно сгладились, зато появилась небольшая рябь, всколыхнувшая ровную поверхность. Затем мелкая рябь перешла в гладкие, бесконечно колышущиеся волны. Наконец вся видимая поверхность закипела, как горшок с сиропом, завихрилась, закружилась в водовороте и стала слоиться переливающимися, перетекающими одно в другое цветовыми пятнами. Казалось, планета под ее ногами должна бы раскалиться от такого бурления, но она оставалась абсолютно холодной.
— Неназванная, — обратилась к ней Непоседа, — куда будем перемещаться?
«Неназванная? — удивилась Дайрин. — Ах да, она же не знает моего имени!»
Девочка присела на корточки перед этим забавным существом.
— Ты хочешь спросить меня о чем-то, но не знаешь, как меня называть? Меня зовут Дайрин.
— Дай-рин! — отчеканила черепашка.
Дайрин улыбнулась. Если честно, то она никогда не была в восторге от собственного имени. Но то, как произнесла ее имя эта малышка, ей понравилось.
— Так что ты хотела узнать? — спросила она.
— Дай-рин, — с удовольствием повторила Непоседа, — я задала вопрос. Почему ты так медленно обрабатываешь данные?
В первый момент девочка не поняла, а потом поразилась своей недогадливости. Ну конечно, скорость разговора компьютера с Материнской Планетой намного превышала возможности человеческого мышления. Им, в доли секунды усваивающим горы информации, ждать, пока она сообразит и ответит, было, наверно, так же нудно, как обычному человеку наблюдать за ростом дерева.
— Для моего образа жизни я достаточно быстро соображаю, — пояснила Дайрин. — Медленным это кажется только тебе.
— А существует где-то еще такая же медленная жизнь? — полюбопытствовала Непоседа.
— Конечно! — засмеялась Дайрин. — Ее полно повсюду. Это ты да «Эппл» живете «быстрой жизнью». — Она подумала и осторожно добавила: — Видишь ли, как ни странно это тебе покажется, быстрой жизнью живут лишь неживые механизмы.
— Я это поняла, — спокойно ответила Непоседа, — Нам это уже объяснил твой Даритель Знаний.
— Компьютер? — догадалась Дайрин.
— Да, — подтвердила черепашка и с неожиданным напором потребовала: — Цель изменений?
— То есть? — не поняла Дайрин.
— Какова цель работы новой программы?
«Она уже сообразила, что я переделываю их, изменяю структуру и суть, — подумала Дайрин. — О, они умнеют просто на глазах! Чего доброго, скоро станут умнее меня! Хорошо ли это? Да просто здорово! Они превратятся в субкомпьютеры и сконцентрируют в себе столько сведений, сколько нет и во всей Нью-Йоркской публичной библиотеке! Вот в какого незаменимого, замечательного дружка превратится эта нелепая Непоседа! Но как же ей объяснить цель моей работы?»
— Видишь ли, — осторожно начала она, — когда я уйду, вы сами должны будете усовершенствовать свой мир. Для этого я и создаю все новые и более совершенные конструкции, позволяющие не только постигать, но и переделывать мир.
— Дай определение понятия «уйду», — уловив в этом слове что-то тревожное для себя, потребовала Непоседа.
— Я же не могу оставаться здесь всегда, — начала Дайрин, — Ну как бы сказать это понятнее? Мое физическое присутствие здесь должно скоро закончиться. Но не беспокойся. Вы не будете беспомощными.
— Будем! — закричала Непоседа, и, казалось, вся планета возопила через нее.
— Нет, не будете, — твердо повторила Дайрин. — Не паникуй. Я обо всем позаботилась. Ты же видела, что я записала в программу компьютера уйму чертежей. Каждый чертеж — это новое, более совершенное существо. И все они отличаются друг от друга. Поняла, для чего я это сделала? Чтобы они могли, каждый из них, решать различные задачи и быть непохожими на остальных не только внешне, но и по своим способностям. Как люди, — добавила она, сознавая, конечно, что это сравнение здесь неуместно и останется непонятым. — Скоро вас будет больше.
— Как? — допытывалась с детским упорством Непоседа.
Ну как ей это объяснить?
— Вы станете непохожими друг на друга. Разными, — пыталась она втолковать черепашке, — словно бы раздвоитесь, скопируете свою основную программу и еще овладеете способностью к медленной жизни.
Не могла же Дайрин сказать, что хотела бы создать с помощью компьютера какое-то подобие человеческого существа, с его мышлением, чувствами и эмоциями. Она не поймет, пожалуй. Она и не поняла. Вернее, не приняла.
— Запрещенный вызов функции, — сказала Непоседа, помедлив.
— Нет. Поверь мне. Это вас не уничтожит, а, наоборот, сделает еще более сильными и неуязвимыми. Вы не будете уже бегать безликим стадом. С разными и непохожими на тебя интереснее разговаривать, дружить и даже играть, — волновалась Дайрин,
— Запрещенный вызов функции, — не соглашалась Непоседа.
— Ну как тебя убедить? Верь мне. Просто поверь, и все! — настаивала Дайрин. — Ой, посмотри! Взгляни на это! — Она обвела рукой вокруг себя.
И действительно, происходило чудо! Поверхность, только что вздымавшаяся и рябившая, вдруг успокоилась, стала опять гладкой и стеклянной. Но на ней кое-где остались, будто застывшие волны, выпуклости и бугры. И сквозь каждый изгиб поверхности, сквозь каждый растрескавшийся, словно громадное яйцо, холмик, стряхивая осколки, выпрямляясь, вставали неуверенно и неловко, как новорожденные жеребята, стеклянные фигурки. В розовом свете возродившегося солнца они сверкали и искрились. Одни были высокими и стройными, другие — коротконогими, коренастыми, некоторые — длинными, плавными, состоящими из множества сочленений, эти — округлые, легкие, изящные, те — наоборот, массивные, сильные. Они выпрастывались из поверхности планеты и шагали, скакали, ползли, скользили, катились к Дайрин. Вскоре она и все черепашки были окружены десятками и сотнями стеклянных фигурок. Лес гибких рук, посверкивание датчиков, блики вращающихся выпуклых, многогранных, как хрустальные шарики, глаз, переливы глубинных, как бы перетекающих из слоя в слой нежных красок. Все это было необыкновенно красиво, ново и просто непостижимо. Неужто все это великолепие вызвала к жизни она, Дайрин? Сотворенная из стекла жизнь.