— Придется вам, товарищ Дымов, обратно на Урал, — сказал министр. — В родные края.
— Но мне же необходимо сдать дела!
— Позже. Кто же сдает дела во время отпуска?
— Разрешите хотя бы слетать в Заднепровье за вещами.
— Какие вещи вам крайне необходимы?
— Ну, костюм какой-нибудь. Не могу же я лететь в этом!
Дымов был в парусиновом кителе, в таких же брюках и туфлях.
— Дам свой костюм. Совсем новый. Темно-серый, в полоску. На мне мешковат, вам будет впору. А на Урал вылетайте все-таки на рассвете.
— Ну что же, я готов. И выспаться до рассвета еще можно…
Министр вздохнул:
— Жаль, конечно, но выспаться не придется. В час ночи вам нужно быть в ЦК партии. Есть ли у вас просьбы? Кого из работников хотите взять на подмогу?
— Медовца.
— Медовец на днях будет в Каменогорске.
— Еще попрошу у вас человек десять. Из моего комсостава.
— Из дымовской гвардии? Понятно. Что же, дадим. Только не жадничайте. Я ведь знаю ваш характер! На каждую новую стройку со своим десантом… А пока сядем за чертежи цеха…
Когда Дымов входит в прокатный цех, лицо его сразу светлеет — и не только от бликов раскаленного слитка, зажатого клешнями крана и плывущего под крышей. С лица Дымова сошли тени усталости, разгладились морщины.
Слиток уже бежит по рольгангам, и жестяные рабочие номерки, тесно висящие на гвоздиках, на доске под сеткой, сразу становятся золотыми, и проволочная сетка тоже как позолоченная.
Дрожит и струится горячий воздух над нагревательными колодцами.
Слиток, подрагивая, словно от нетерпения, подкатывает на рольгангах к стану и обдает все вокруг внезапным зноем, перекрашивает стан и струи воды, льющиеся перед валками, в оранжевый цвет.
Дымов и Нежданов переходят по мостику; под ними проезжает слиток, перила мостика сильно нагреты.
Могучие валки заглатывают слиток, с его оранжевого тела опадает окалина. Слиток снует вперед и назад, стальные пальцы ворочают его с ребра на ребро, вновь и вновь прогоняют между валками, и зазор между ними все уменьшается. То, что слиток теряет в толщине, он прибавляет в длине. И вот уже бывший слиток, ныне — стальная полоса, стремится по самоходной дорожке дальше, к другим валкам, и грузный Дымов, чтобы не отстать, чуть ли не бегом бежит за этой полосой.
Сколько раз он уже бывал здесь после пуска стана! И все-таки в глазах Дымова опять светится радостное удивление, как у студента-практиканта, впервые попавшего в цех.
Стремительно убегают, догоняя друг друга, длинные стальные листы. Листы теряют в пути свою слепящую желтизну, их уже коснулась краснота остывания. Оранжево-желтые тона последовательно сменяются пунцовыми, вишневыми, сиреневыми, пепельно-серыми.
Дымов выходит из цеха и молча садится в «победу».
— А я вот однажды принялся рассказывать про этот цех московскому писателю, — вспоминает Нежданов, — цех, говорю, больше, чем Красная площадь. Он, конечно, ахает, но чувствую — не проняло его. Миллион, говорю, квадратных метров фасада окрасили маляры. И фасад мой не тянет! На крышу, говорю, вернее сказать — на фонари крыши, ушло сто вагонов стекла? Смотрю — он поднял брови и прислушивается. Ладно, думаю. Сейчас я самого главного козыря выброшу. А чтобы, говорю, эти фонари застеклить, потребовалось сто тонн замазки. Вот тут только дошло. Сто тонн! Шесть вагонов замазки! Только подумать, что стекольщик размял каждый кусочек замазки пальцами…
— Большие цифры, конечно, дают представление о масштабе, — говорит Дымов после раздумья. — Но только не козыряйте, Нежданов, числом строителей, если хотите показать размах работ. Любит ваш брат журналист щегольнуть! Дескать, двадцать тысяч строителей! Думает, это показатель масштаба стройки. А мне вот хочется, чтобы число строителей в ваших статьях все время уменьшалось. Пусть читатель поймет, что нынешний строитель — не человек с лопатой, а человек, управляющий машиной… Домой вас отвезти?
— А статья? — пугается Нежданов.
— Давайте отложим статью на завтра, — предлагает Дымов, смущенный. — В общих чертах я ее обмозговал. И знаете когда? Когда мы с вами вдоль стана шли. А что, подумал я, если бы каждый прокатчик строил технологический процесс проката по своему усмотрению? Подумал и ужаснулся. То, что у металлургов…
— И вообще в промышленности, — добавляет Нежданов.
— Да, и вообще в промышленности — закон жизни… Вы понимаете меня: закон жизни! То у нас, у строителей, до сих пор — невидаль. Это при наших темпах! При нашей механизации! А главное знаете что? — Дымов медленно, подчеркивая весомость слов, поясняет: — Главное — непрерывное ведение строительных работ. А мы позорно отстаем… Какая, в сущности, разница — завод или стройка? Только та, что у них готовая продукция выходит из ворот завода, а наша готовая продукция — это сами заводы. Включая сюда, кстати сказать, и заводские ворота… В общем, приезжайте завтра на домну к шести вечера. Перед оперативкой статью и сочиним…