— Ну что ж, попробуем, — вздыхает Нежданов.
Шофер так мчит по ночному шоссе в город, словно пытается наверстать часы, которые недоспит сегодня его хозяин.
На перекрестке, тотчас за сквером, где денно и нощно журчит фонтан, шофер плавно тормозит — здесь всегда высаживается Нежданов.
— Так завтра обязательно, Иннокентий Пантелеймонович? — взмолился Нежданов, прощаясь.
— Обязательно, — твердо заверил Дымов. — Перед оперативкой. — Но тут же добавил: — Если не поедем выбирать место для нового поселка.
16
Карпухин приехал в Каменогорск двадцать лет назад, по первопутку, третьим поездом. То не был поезд номер три, то был третий по счету поезд, с великим трудом доползший до места назначения.
В иных местах шпалы были положены прямо на примятый ковыль, они ходили под колесами, как клавиши.
Поезд шел со скоростью верблюда.
Карпухин увидел из вагона, как двое башкир, ехавших рядом с полотном, без особого труда обогнали поезд на своих низкорослых лохматых лошаденках.
Напоследок поезд остановился у невзрачной теплушки. В квадратных дверях теплушки была вырезана узенькая дверца, туда вела стремянка. Тут же у стремянки на деревянной перекладине висел церковный колокол. А на фронтоне теплушки значилось: «Станция Каменогорская».
Эту неведомую станцию стали вдруг все чаше и чаще называть пассажиры. Словно сговорившись, они требовали билеты в какой-то Каменогорск, а еще не существовало карты, на которой город был обозначен хотя бы самым скромным кружком.
Карпухин, как и большинство его спутников, в лаптях, с сундучком за плечами, вылез из поезда, потолкался у теплушки с надписью «Станция Каменогорская», а затем вместе со всеми отправился искать контору, где нанимали плотников.
Контора помещалась в бараке у подножья горы Мангай. Десятник отсчитал шестнадцать человек, выдал на артель большую палатку, отошел в сторону от барака, показал на ковыльную степь и спросил:
— Кто умеет ставить палатку?
Палатку вызвался ставить чернобровый парень в военной форме со следами от треугольников на зеленых петлицах и в зеленой фуражке пограничника. Ему помогали еще несколько человек, из тех, что побывали в армии или уже успели поработать на других стройках. Чернобровый, по фамилии Берестов, видно по всему — парень бывалый, расчертил площадку, велел окапывать ее канавкой и срыть бугорок посередке.
Трава подымалась на этой площадке выше колен, так что не видно было, кто в лаптях, а кто в кожаной обуви.
Брызнул дождь, но артель уже успела к тому времени поставить столб для упора, вбить колья и натянуть палатку. Дождь стучал о плотную парусину, а в палатке было сухо и уютно.
Карпухин остался жить в палатке и на зиму. Целый городок вырос у подножья горы Мангай. Старичок истопник поддерживал вечный огонь в «буржуйке», раскаленной докрасна, так что даже в лютые морозы можно было спать раздевшись. Но во время буранов по палатке гулял морозный сквозняк. Был случай, когда ночью палатку сорвало с кольев. Печку, топчаны и спавших людей мгновенно занесло снегом. Все разбежались по соседним палаткам.
Весной Карпухин уже расхаживал в новых сапогах, в сундучке его лежало два отреза сукна, ситец на рубашки, и он уже считался в Каменогорске старожилом. По воскресеньям он отправлялся в станицу Каменскую, на базар. Были бы только денежки, а купить там можно все: воблу, монпансье, шерстяные портянки, нательный серебряный крест, самогон, теплый зипун, новенькую колоду карт, бритву, кожаный ремень, ботинки на шнурках, фанерный чемодан.
На станичном базаре устраивались гулянья, и там он познакомился с казачкой Василисой. Теперь уже топчан Карпухина в палатке пустовал по нескольку суток подряд, потому что он прямо с работы уходил в станицу.
Василиса работала на конном дворе — возила землю из котлована домны на отвал. В тот месяц стало известно, что станицу Каменскую затопят: ниже станицы строили плотину. Станичники разбирали и перевозили свои дома на высокий правый берег. Отец Василисы, по совету Карпухина, решил переселиться на левый берег, поближе к будущему заводу, где уже стихийно возник поселок, названный Кандыбиной балкой.