Когда пришло время разбирать, перетаскивать и сколачивать заново дом, Карпухин взял отпуск и работал вместе с плотниками, которых прислали со стройки. Дом сколотили вдали от реки, на склоне холма, но геодезисты предупредили, что будущий пруд подступит вплотную к Кандыбиной балке. Вместе с Василисой они ходили смотреть на невиданную паровую машину, которая выгребала землю из котлована ковшом, — то был первый экскаватор. До него все земляные работы вели землекопы и грабари, землю вывозили на грабарках, и над стройкой, как на большом конном дворе или на станичном базаре, всегда держался стойкий запах конюшни.
Карпухин увидел клепальный молоток, когда клепали горно первой домны. Он пошел в подручные. На второй домне он уже работал клепальщиком. Когда на площадке умолкли молотки и обе домны были пущены, Карпухин оставил Василису с грудным сыном и уехал клепать домны на другие стройки.
С тех пор он кочевал с домны на домну. В Каменогорске он бывал только наездами, и тетка Василиса ворчала:
— И когда ты угомонишься? Когда ты дома будешь жить? Вот Дарья за Берестова вышла, живут как люди, детей растят. И почета ему больше твоего — весь город его знает, А тебя носит из города в город. Всю жизнь по домнам прошляешься, как цыган!
Но Карпухин не мог усидеть на месте, снова собирал свой сундучок, и его клепальный молоток стучал где-нибудь в Мариуполе или в Керчи, в Макеевке или в Енакиеве, в Кузнецке или в Надеждинске.
В Мариуполе получил он письмо Василисы, все в лиловых потеках от слез, — Андрейка скончался от менингита. Карпухин звал Василису приехать к нему, но она отказалась — на руках хозяйство, не на кого оставить дом.
В Туле Карпухин получил письмо, в котором Василиса сообщала, что у нее теперь живет мальчик двенадцати лет, из беспризорников, тоже Андрейка.
В годы войны Карпухин работал в Тагиле, Каменогорске, Чусовой, снова в Каменогорске.
Он вместе с Василисой и Машей Берестовой проводил эшелон, в котором уехал на фронт приемный сын. Это было в сорок втором году, в конце сентября. Андрей перед отъездом помог выкопать картошку на огороде.
В Чусовой Карпухин получил траурное извещение и узнал точный адрес, где Андрей похоронен: Смоленская область, Ульяновский район, Дудина гора, садик у поворота на большак, ведущий к Дретовской переправе.
Одну каменогорскую домну Карпухин клепал в дни Сталинградской битвы, другую — во время боев на Орловско-Курской дуге. Василиса работала по соседству, подносила огнеупорный кирпич. Чаще всего Карпухин ночевал тут же, на домне. Когда компрессор тарахтел, а значит, клепка в ночной смене шла нормально, — Карпухин спал. Он просыпался, когда компрессор затихал.
В цеховой столовой Карпухин увидел паренька. На вид тому было лет четырнадцать. Он шнырял от стола к столу, дохлебывая чей-то суп. Время было суровое, не всегда кормили досыта, и мало что перепадало пареньку.
В то время управляющий трестом Дымов сам утверждал меню обеда, который получали верхолазы. Меню каждое утро лежало у Дымова на столе, рядом со сводкой доставки цемента, леса, кирпича. Верхолаз должен питаться хорошо, чтобы у него не закружилась голова, не потемнело вдруг в глазах.
Карпухин отдал чумазому пареньку ломоть хлеба, оставил полпорции каши и глядел, как тот жадно ест, держа ложку черной рукой.
— А где же твоя хлебная карточка?
— Украли, — глухо сказал паренек.
Лицо его было в саже, только большой выпуклый лоб оставался чистым.
— Плохо дело… А может, сам продал? На конфеты не хватило или там на кино?
— На кино. — Паренек поднял серые глаза.
— А живешь где?.. Хотя и так видно, где комнату снимаешь…
Ребята, отбившиеся от дела, жили в туннеле под мартенами или в туннеле под печами шестой коксовой батареи — там проходит боров с раскаленным газом.
— Звать тебя как? — спросил Карпухин, когда ни крупинки каши не осталось на тарелке.
— Пудалов, Вадим Павлович.
На него чаще заполняли анкеты и протоколы, чем просто интересовались, как его зовут.
— Родители есть?
— Оккупированы…
— Откуда родом?
— Смоленский, — сказал Вадим все так же глухо.
Смоленский! Карпухин сразу удивительно отчетливо представил себе приемного сына Андрея в ту минуту, когда он сидел, свесив ноги, в воинской теплушке. И сразу же из какого-то закоулка памяти выплыло: «Смоленская область, Ульяновский район, Дудина гора».
— Что с вами, дяденька?
— Сейчас пройдет. Не обращай внимания, сынок…