Закипает кровь, когда читаешь вещие стихи гениального поэта:
Равномерно нарастающий гул самолетов заставил всех сидящих в зале настороженно поднять головы. Прислушаться.
— На Москву полетели, — сказал Казаринов. — Но ничего, на подступах их встретят. Немногим удается прорвать оборонительное кольцо. А те, кто прорывается, как правило, назад не возвращаются.
Дождавшись, когда гул самолетов стих, академик продолжил:
— Товарищи бойцы и командиры! История вашей дивизии легендарна. Созданные в октябре семнадцатого года полки вашей дивизии участвовали в разгроме Колчака, подавляли мятеж в Кронштадте, воины вашей дивизии прославились в боях у озера Хасан. И вот теперь вам предстоит вступить в праведный бой, в тяжелый бой с немецкими варварами. Я горд, что сын мой красный командир Илларион Казаринов командовал вашим полком!.. Я повторяю: вашим полком со дня его формирования, и в марте месяце 1921 года был смертельно ранен на льду Финского залива, когда вел свой полк на подавление кронштадтского мятежа. — В зале, словно неведомо откуда набежавший порыв ветра, глухо прокатился тысячегрудый вздох. — Горд я, конечно, и тем, что внук мой, сын Иллариона Казаринова лейтенант Григорий Казаринов, которого война застала на западной границе, выйдя из Вяземского котла, будет плечом к плечу с вами сражаться на Бородинском поле. Благословляю вас, сыны мои, на бой праведный! С вами наша отцовская любовь, наша надежда и наша вера. Пронесите на штыках своих честь и славу русского оружия. Бородинское поле священно!..
Закончив речь, академик некоторое время стоял не шелохнувшись, с полузакрытыми глазами. С трибуны сошел медленно, словно боясь споткнуться.
В зале — ни хлопка. Лишь тень суровости легла на окаменевшие лица бойцов.
Сидевший в первом ряду заместитель командира полка майор Суетин, протискиваясь между разместившимися на полу бойцами, легко поднялся на сцену. Представлять его бойцам не было нужды. Героя Советского Союза Суетина, отличившегося в боях у озера Хасан, знали не только старослужащие, но и бойцы-первогодки. Рослый, в длинной, туго перехваченной в талии шинели, он со стороны чем-то напоминал Дзержинского. Голос его, зычный, с командирскими нотками, звучал властно: