Было без нескольких минут два часа. Через приоткрытое окно до него донесся шум голосов. Радек не выдержал и поднялся с кровати. Придерживаясь за стену, добрался до окна и, несмотря на то, что это было запрещено, выглянул на улицу. Перед тяжелыми дубовыми воротами стояла пестрая толпа людей. Он искал знакомые темно-голубые фуражки с кокардой в виде золотых крыльев. Присмотревшись, он оцепенел… С Владаром и Матоушем был и капитан Резек.
Слезак снова лег. Ему стало грустно. Наверняка Резек приехал сюда не ради вежливости, он хочет сообщить что-то плохое. Комиссия, исследовавшая чрезвычайное происшествие, очевидно, уже вынесла решение, и Резеку, скорее всего, поручили ознакомить с ним Слезака.
«Не может быть, чтобы это произошло так быстро», — подумал он с надеждой. Шум голосов снаружи усилился, и через секунду заскрипели открываемые ворота.
Вскоре он услышал голоса своих друзей в коридоре. Однако дверь не распахнулась резко, как он ожидал. Все трое вошли тихо, с какой-то растерянностью.
— Здравствуйте, товарищ поручик, — сказал Резек и первым подал ему руку.
Только потом к нему подошли Матоуш и Владар.
— Садитесь. Только, как видите, здесь для посещений не все предусмотрено, — обратился к ним Слезак, напряженно всматриваясь в их лица. Но, кроме неуверенности, вызванной необычной обстановкой, ничего в них не нашел. Лишь Яно был нервный, будто чего-то ожидал.
— Ирка Годек просит прощения, — проронил Матоуш скупо, — у него сегодня служба. — Потом осторожно сел на край постели.
— Ну как дела? — спросил после угнетающей паузы Резек. Он не узнавал Матоуша и Владара. В машине говорили без умолку, а сейчас молчат, как на похоронах родственника, которого никогда в жизни не видели.
Слезак ответил неуверенно:
— Думаю, что выздоровление идет хорошо. Уже хожу, и голова не кружится, и раны зажили, так что я бы мог… — Он не договорил, не хотел опережать события.
— Но в Институт авиационной медицины вам все равно придется поехать, — сказал Резек и, когда поручик согласился с этим, поднялся со словами: — Простите, пойду спрошу, когда вы должны туда поехать. Наш доктор просил меня узнать. Через минуту я вернусь. Думаю, вам есть о чем поговорить.
Слезак кивнул, но в ушах у него продолжало звучать: «…Вам есть о чем поговорить». Мелькнула мысль, что Резек, скорее всего, уходит специально, чтобы не мешать им.
И действительно, едва он закрыл за собой дверь, как Владар заговорил.
— Не сердись, Радек, — сказал он смущенно. — Я хотел как лучше… Не должен был я тебя пускать.
— Слушай, Яно, давай не будем об этом.
— Черт возьми, — бросил Матоуш сердито, — мямлите, как барышни! Я тебе прямо скажу, Радек, ты меня изрядно разозлил. Не люблю трусов, но и напрасный риск тоже не приветствую. А Яно должен был дать тебе по зубам и не подпустить к двери. Но все это уже произошло, ничего теперь не изменишь. Давайте лучше подумаем, как выходить из создавшегося положения.
— Что, оно такое плохое? — спросил Слезак.
— Видишь ли, — проговорил капитан нерешительно, — перед тем как мы поехали к тебе, Руда поругался с Хмеликом: командир сказал ему, что его визит ты можешь воспринять как своеобразное прощение, а он прощать тебя пока не собирается.
— Следовательно, Хмелик решил меня списать… — задумчиво произнес Слезак, понурив голову.
— Не так-то все это просто. Нас тоже не следует сбрасывать со счетов, — успокаивал его Матоуш. — Хуже всего то, что проклятый фельдшер не хочет нам помочь. Если бы он сказал, что ты был немного болен, но для службы это не представляло никакой опасности, то все кончилось бы хорошо: дали бы заключение, что были плохие условия при твоей посадке, а чтобы лететь на запасной аэродром, у тебя не осталось топлива. Только… какой врач на это пойдет… Наш жалуется, что мы оказываем на него давление, так и норовим утопить, говорит, что попросит перевода в другое место.
— Я его понимаю, — заметил Владар. — Строим из себя героев, и вот результат. Не сердись, Радек, но я бы на твоем месте не полетел.
— А что бы ты сделал? Спокойно разбудил Ирку Годека или Йозефа, чтобы они заменили тебя? — спросил Слезак укоризненно.
Они замолчали. Слезак невидящими глазами смотрел на пододеяльник, Владар теребил в руках фуражку, а Матоуш встал и подошел к окну.
— Знаю, что и я тоже виноват, — сказал Владар. — Ты ведь мог разбиться.
Слезак посмотрел на него и не удержался от улыбки: вид у Владара был как у мокрой курицы.
— Чирке, перестань! — сказал он с теплотой в голосе.