— «Полеты над городом на малых высотах запрещены», — процитировал он ей одно из правил.
— Неужели? — буркнула она и укрыла поручика одеялом до самого подбородка. Потом повернулась и пошла к двери. — Спокойной ночи, — пожелала она уже более теплым тоном, и в ту же минуту щелкнул выключатель и в палате воцарилась тьма.
Радек закрыл глаза. «Надо спать, живо спать, пока ты снова не начал размышлять обо всем случившемся».
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Йозеф Матоуш уже третий раз проходил мимо дверей почты. Он испытывал душевное напряжение, как бывает, когда человеку предстоит принять неприятное решение. Никто из тех, кто знал его, не сказал бы в ту минуту, что чем-то встревоженный, небрежно одетый мужчина, нервно закуривающий одну сигарету за другой, — это их хороший знакомый, сдержанный и решительный парень, которого нелегко вывести из равновесия.
Капитан еще раз миновал двери почты. Потом огляделся, посмотрел на часы, бросил окурок под ноги. Часы на башне пробили семь. Он знал, что если не пойдет звонить сейчас, то не пойдет уже никогда. Он затоптал окурок и, подойдя к дверям, решительно толкнул их. Зал был пуст. Пахло клеем, дымом и дешевыми духами. Все окошки были заставлены дощечками с надписью: «Закрыто». Только у окошка переговорного пункта сладко зевала юная сотрудница, одетая в толстый свитер. Рядом с телефонным аппаратом лежал ее завтрак. В руке она держала книжку и, когда капитан приблизился, бросила на него из-за загородки недовольный взгляд.
— Соедините, пожалуйста, тридцать семь-пятьдесят семь, — попросил Матоуш.
Девица кивнула, отложила книжку и небрежно подняла трубку.
— Первая кабина, — сказала она, с трудом превозмогая зевоту.
Он затворил за собой дверь душной будки, и в ту же секунду черный обшарпанный аппарат подал голос. Матоуш почувствовал, как на лбу у него выступает пот. Он снял трубку.
Издалека доносился когда-то столь знакомый ему звук сигнала вызова. Матоуш представил себе черный аппарат на светлой тумбочке в прихожей. «Кто подойдет к телефону?» — с волнением думал он, вытирая с лица пот. Ему не хотелось открывать дверь кабины. Телефонистка и так будет подслушивать, а посторонних его разговор не касается.
— Не отвечает, — сказала телефонистка.
— Еще минутку, — попросил он, и тут же в аппарате раздался щелчок. Капитан прижал трубку к уху.
— Вашик Матоуш слушает, — послышался детский голос.
Капитан стиснул трубку потной рукой и глотнул воздух.
— Здравствуй, Вашик, это папа, — проговорил он.
Наступила тишина — мальчик, видимо, не знал, что отвечать. Потом сказал как-то беспомощно:
— Здравствуй.
— Как поживаешь? — Капитан старался завязать разговор, и сделать это ему было труднее, чем выполнить самый сложный маневр в воздухе.
— Хорошо, — шепнул мальчик и тотчас добавил: — Ну, пока.
— Постой-постой! — закричал капитан. — Мне нужно у тебя еще кое-что спросить… Может, ты приедешь как-нибудь ко мне?
— Не знаю, — заколебался мальчик. — Мамочка меня, наверное, не отпустит, и папа тоже.
Матоушу показалось, что он ослышался. Какое-то время он не мог осознать, что сказал сын. Какой папа? Кто? Ведь папа — это он, Матоуш. В нем закипел гнев.
— Мама дома? — резко спросил он.
— Нет, они с папой в кино пошли.
— Ах так, в кино… — повторил он раздраженно. — А что ты делаешь, Вашичек?
— Играю с самолетом.
— А бабушки нет с тобой?
— Нет, бабушка болеет. У нее колени болят, а дедушка на работе.
— А я… я бы тебе настоящий самолет показал, если бы ты ко мне приехал.
— И посадил бы меня в кабину, как тогда? — волнуясь, спросил мальчик.
— Если разрешат, то непременно. Ты скажи маме, что я звонил. Нет, лучше ничего не говори, я позвоню в другой раз.
— Папа сердится, когда ты звонишь и говоришь с мамой. Он сказал, что ты не должен звонить и мне с тобой не надо разговаривать, — сообщил мальчик с невинной откровенностью.
Капитан не сдержался:
— Он мне будет указывать, должен я звонить или нет!
— Они сказали, что положат трубку, когда ты позвонишь.
— Кто «они»? — спросил он, уже зная ответ.
— Мама и папа, — уточнил мальчик.
— Понимаю, — вздохнул отец. — Ты, Вашичек, хорошо себя веди, раз ты один в квартире. И никому не отпирай дверь, только бабушке и дедушке. И спать ложись пораньше. Можешь не гасить свет, мама скоро придет. Ведь ты уже большой мальчик, скоро тебе будет семь. А как дела в школе?
— Хорошо, — радостно зазвучал в трубке детский голос. — Сплошные звездочки!