— Ты молодец, Вашичек, мне это нравится.
Наступила тишина, которой капитан так боялся. В любой миг мальчик мог произнести свое «пока». Отец знал сына: мальчик не любил, когда его отвлекали от игры. Пока Матоуш жил в семье, он уважал это право сына. Они даже ругались с Властой из-за этого.
— Ну пока, папа! — быстро проговорил мальчик и положил трубку.
Йозеф посмотрел на замолчавший аппарат, медленно положил трубку на рычаг, отер со лба капли пота и вышел из кабины. Последнее слово сына обрадовало Матоуша. Мальчик все-таки назвал его папой!
Потом он подошел к окошку. Ему показалось, что девица в окошке взглянула на него с интересом. Наверное, в самом деле подслушивала. Из кабины он не мог ее видеть.
— Пятьдесят геллеров, пожалуйста, — сказала она, и в голосе ее прозвучала тень жалости и понимания. Когда Матоуш пошел к выходу, она даже наклонилась к окошку, чтобы разглядеть его получше.
Он вышел на улицу. Холодный ветер погнал его вдоль старой, покрытой плесенью и мхом стены здания. Было около половины восьмого. Он решил сразу же вернуться в часть и написать Власте резкое письмо. Ему не понравилось то, что он услышал и что происходит. Они расстались недружелюбно, как обычно расстаются люди после развода, но должна ведь Власта понять, что у него такие же права на сына, как и у нее. Что это его сын на вечные времена! Он взглянул на светящийся циферблат часов и вдруг вспомнил, что в нескольких кварталах от этого места его ждет Андреа. Он обещал, что придет… но ведь можно отговориться, сославшись на работу. Сегодня ему не хотелось с ней встречаться. В нем кипел гнев, и Матоуш жаждал излить его на бумаге. Капитан зашагал к остановке автобуса, идущего к военному городку.
Едва он успел ухватиться за поручень битком набитого автобуса, как чей-то голос рядом с ним произнес:
— Йозеф, привет! Откуда ты?
Матоуш повернул голову и в слабом желтоватом свете плафона различил широкое лицо Резека.
— Да так… ходил по разным делам, — ответил он уклончиво. — А ты?
— С собрания, затянулось маленько.
— Понятно.
Встреча с замполитом напомнила Матоушу о Слезаке. Через несколько дней Радек возвращается из госпиталя — его ждет комиссия… Надо готовить материалы. И еще кое-что, очень важное… С этим надо зайти к Руде.
— Так когда ты выскажешь свое предложение? — спросил Резек, угадав, о чем он думает.
— А чего ради? — нарочно небрежно бросил Матоуш.
— Но ты же сам добивался этого, — удивился Резек. — Так когда же?
В эту минуту автобус круто повернул. Некоторые пассажиры, едва удержавшись на ногах, принялись ругать водителя.
— На следующей неделе, — сказал Матоуш, — если этот парень нас не угробит.
Автобус, заскрипев тормозами, остановился. Матоуш кивнул Резеку:
— Всего хорошего, Руда. Я лучше пешком пойду.
Он вышел прямо у дома, в котором жила Андреа. Поглядел на ее освещенные окна и медленно побрел дальше. Когда автобус проехал мимо него, Матоуш остановился, раздумывая… Через минуту он позвонил у знакомой двери. Он вошел в тепло и полумрак передней и сам удивился тому, что может улыбнуться маленькой светловолосой женщине.
Андреа молча ввела его в комнату, открыла металлический ящичек с сигаретами:
— Кури, я сейчас вернусь, — и пошла на кухню сварить кофе.
Усевшись затем напротив него, она сказала:
— Я рада, что ты пришел, Йозеф.
Он улыбнулся и кивнул:
— Представь себе, я сегодня к тебе даже и не собирался.
Она не возмутилась. Эта ее черта ему нравилась больше всего. Она всегда относилась с уважением ко всему, что он делал. Если он не приходил, значит, у него были для этого какие-то основания. Она не спрашивала. Сначала, когда Матоуш еще мало знал ее, он истолковывал это как равнодушие, но потом понял, что это врожденный такт. Андреа ждала, когда он сам все скажет. И знала, что рано или поздно он это сделает.
— Что сегодня по телевидению? — спросил он..
Она встала, включила телевизор и опять села в кресло. Потом очень медленно и неназойливо протянула руку к руке Матоуша. Он пожал ее запястье и опять улыбнулся. На экране шли титры фильма.
— Сейчас мне не до фильма, — сказал он и приглушил звук. Потом залпом допил кофе. Он заметил, что Андреа даже онемела, боясь, что сейчас он поднимется и уйдет. Но он знал, что она и словечка не скажет, чтобы его удержать.
— Я опять говорил с Вашиком, — повернулся он к ней.
— Я это поняла, — кивнула Андреа. Она уже привыкла к таким внезапным переходам. Сейчас Матоуш будет изливать свое раздражение.
— Он должен называть этого негодяя так же, как меня! И разумеется, он опять был дома один. Мадам отправилась в кино. Вашик сказал… что мамочка с «папой» пошли в кино. И мне, мол, не надо звонить, а то он, видите ли, сердится. Это невероятно! — яростно крикнул он. — Она заставляет мальчишку называть его папой!