Андреа молчала. Но когда гнев Матоуша прошел, она сказала успокаивающим тоном:
— Постарайся понять ее.
Он сердито ответил:
— Прошу тебя, даже не пытайся объяснять это.
— Успокойся, — шепнула она мягко. — Если между вами все кончилось, Власта хочет начать с самого начала. Она хочет создать семью. Почему же Вашик должен называть того, кто с ними живет, дядей или Франтой?
— Ты всегда всему найдешь объяснение! — отрезал он. — С женской точки зрения, разумеется. Ты бы тоже так поступила?
Этот вопрос задел ее. Они знали друг друга почти два года, но никогда не говорили о женитьбе. Оба были достаточно разочарованы первым браком. Лишь однажды Андреа попыталась намекнуть, что хотела жить иначе, мечтала иметь детей, однако Матоуш такой разговор мягко, но решительно пресек.
— Ну скажи, — настаивал он, — если бы у тебя были дети и я на тебе женился, ты бы хотела, чтобы они называли меня папой?
— Мне трудно сказать, — она покачала головой, — ведь мы… никогда не думали об этом.
— Да, не думали, — повторил он машинально.
Она чувствовала, что его переполняет скорее боль, нежели гнев. Он не может смириться с тем, что его сын, которого он так любит, кого-то другого называет папой.
— Интересно, сколько еще таких пап будет у Бантика? — горько проронил он.
— Ну, вряд ли она такая, — возразила Андреа. — Ты ведь знаешь, с кем жил все эти годы.
— Знаю? — повторил он насмешливо. — Да много ли один человек может знать о другом? Много ли он знает о себе самом? Все это глупость. Не будь работы, лучше бы вообще не родиться.
— Но, может быть, и ты когда-нибудь начнешь с самого начала, — возразила она.
Андреа сказала это нарочно. Сколько раз приходила она к выводу, что ее положение следовало бы изменить. Но она не могла себе представить никого другого на месте Матоуша, Она любила этого сдержанного, мужественного человека. В его присутствии она забывала о своей несчастливой жизни.
— Я? О чем ты? — спросил он недоуменно. — Ты говоришь несерьезно.
— А может быть, и серьезно. Жизнь часто преподносит нам сюрпризы.
— Мне они уже не нужны.
Она опустила голову. Да, видимо, он действительно не желает никаких изменений. Предпочитает остаться озлобленным, оскорбленным до глубины души, хочет до конца дней своих носить маску уравновешенного, крепкого парня, несчастного в личной жизни и счастливого только в работе. Сама же Андреа все время надеялась на перемену. Она могла изменить ситуацию самым простым способом — родить ребенка. Но она боялась, что Йозеф расценит это как принуждение, как вмешательство в его жизнь. А она так хотела ребенка, что пошла бы и на разрыв с Матоушем. Ведь его ребенок остался бы у нее. А со временем, быть может, вернулся бы и он сам…
— Что ты можешь знать о своем будущем? — прервала она наконец молчание.
Он махнул рукой:
— Оставим это, Андреа. Это ни к чему не приведет. Я думаю, что, если бы мы с тобой вдруг разошлись, я бы уже ни с кем не мог вступить в более или менее прочную связь.
— Но ты же не можешь всегда жить так, — сказала она решительно, имея в виду и себя.
— Почему бы и нет? Другие тоже так живут.
— Я знаю только одно: каждый, кто состоял в браке, опять к нему возвращается.
— Но не сразу, — возражал он. — Сначала надо насладиться свободой.
— А что, она у тебя есть? — спросила Андреа со смехом, понимая, что сейчас может себе это позволить.
Он опешил, но потом тоже рассмеялся:
— Собственно говоря, нет. Опять ты взяла верх! — И он протянул к ней руки.
Андреа встала с кресла и наклонилась к его лицу. Он поцеловал ее, и она блаженно закрыла глаза, хотя его небритый подбородок уколол ее.
— Вы даже и представить не могли, что сегодня вечером кого-нибудь поцелуете? — прошептала она, чтобы напомнить ему о том дне, два года назад, когда они познакомились.
Но Матоуш не слышал. Горячие гибкие руки обвили его шею. Ему хотелось, чтобы они никогда не разжались. Он хотел бы всегда быть с этой женщиной… Нужно ей сказать это. И как можно скорее! Он сделает это сразу же, как закончится дело Слезака. А потом пойдет к Резеку. Это главное. Да, теперь это главное.
Медицинскую комиссию в Институте авиационной медицины Слезак прошел успешно. Это было одно из счастливейших событий в его жизни. Когда он услышал из уст главного врача заключение, ему очень захотелось его поблагодарить, но Радек тут же осознал, что это лишнее, потому что врач может подумать бог весть что.