— Иду на посадку! — прокричал Матоуш в микрофон.
Но Хмелик снова повторил свои приказ о катапультировании.
«Нет! — сказал себе Матоуш и сжал зубы. — Не буду катапультироваться! Приземлюсь, может, на запасную полосу, на брюхо, но все равно сяду».
Он взглянул на топливомер, на сигнализацию. Прислушался к шуму двигателей. Работают. Возможно, удастся совершить нормальную посадку. Он уменьшил угол снижения, чтобы выиграть в расстоянии. Ему надо было подойти как можно ближе к аэродрому. Началась борьба за секунды. Горечь поражения исчезла, теперь нужно было проявить все свое мастерство, чтобы спасти машину и собственную жизнь. На повторный приказ Хмелика о катапультировании Матоуш не ответил. С красным сигналом критического запаса топлива ему уже не раз приходилось садиться… Это дело буквально нескольких минут…
Пилот самолета МиГ-19 — единственный член экипажа и одновременно сам себе командир. В экстренных случаях он имеет право решать судьбу машины. Матоуш знал инструкцию, хотя и понимал, что эти требования не совсем правильны и обоснованны.
Он подался корпусом вперед, словно помогая истребителю победить в борьбе с катастрофической нехваткой топлива и с бешеным бегом секунд. Вдали, среди коричневых квадратов полей, показались серые очертания города.
— Я уже дома, — прошептал Матоуш. — Еще одну минутку…
Между тем на командном пункте стояла полнейшая тишина. Никто из пилотов звена Матоуша не решался произнести ни слова. Только Резек спросил со вздохом:
— Почему он не хочет послушать тебя, Гонза?
Хмелик пожал плечами:
— А как на его месте поступил бы каждый из нас? Теперь поздно говорить. Он принял решение, и я должен с ним считаться. Во всяком случае, в эти минуты. Кроме того, я должен помочь ему. Обсуждать будем потом.
Годек, Владар и Слезак с удивлением посмотрели друг на друга: майор вел себя совершенно необычно. Он подавил в себе беспокойство и волнение и целиком сосредоточился на действиях, которые ему предстояло осуществить в течение нескольких минут. Против Матоуша не было сказано ни единого слова. Они знали, что на карту поставлена жизнь летчика. Через несколько недель Хмелик уходит с должности командира эскадрильи, и тем, не менее он взвалил на себя ответственность за осуществление идеи Матоуша. Если Матоуш разобьет машину или погибнет сам, то этому невысокому, робкому и рассеянному с виду человеку, который долгие годы был их командиром, предстоит пережить много неприятностей, прежде чем он уйдет из армии.
Поручик Слезак всматривался через бинокль в небо, ища в морозной дымке темную точку. Он поражался спокойствию Хмелика и сейчас был готов простить ему все. Поручик опустил бинокль и взглянул на коренастую фигуру командира — предмет частых шуток летчиков. В эту минуту он не чувствовал ничего, кроме симпатии и уважения к этому человеку.
— Триста двадцать седьмой, я — Третий, доложите, где находитесь, прием, — настойчиво повторял майор в микрофон, ожидая ответа. Но в наушниках слышался лишь треск. Матоуш упорно молчал.
Через несколько секунд Слезак заметил черную точку.
— Я вижу его! — закричал он. — За рекой, примерно в пяти километрах отсюда!
Дверь распахнулась, и все, кроме майора, высыпали наружу. Гул нарастал. Резек вытащил сигареты, предложил окружающим. Они курили, не спуская глаз с горизонта.
— Все будет хорошо, — произнес Годек.
Наступившая после этого тишина была нарушена чириканьем воробьев, усевшихся на крыше. Курить стало невмоготу. Недокуренные сигареты полетели в пожухлую траву.
Как раз в это время у Матоуша кончилось топливо. Двигатели остановились. Сжав зубы, он рассчитывал порядок приземления. Для этого у него еще были возможности, главное, не потеряны скорость и высота.
Аэродром приближался. Матоуш напряженно смотрел на приборы. Хотя поворот на сто восемьдесят градусов у него не получился — самолет уже потерял высоту, — Матоуш сохранял спокойствие и не думал сдаваться. Сесть на грунтовую полосу, ограниченную флажками и протянувшуюся рядом с основной взлетно-посадочной полосой, теперь не удастся. Используя оставшуюся скорость, Матоуш пролетел над городом и выбрал за ним широкое коричневое поле, расположенное на пологом склоне холма. Там можно будет сделать посадку на глинистую почву, не особенно повредив машину.
Поле стремительно надвигалось. Летчик окинул его быстрым взглядом. Ничего не видно — ни линий электропередач, ни столбов, ни деревьев, ничего абсолютно. Самолет пошел вниз.