- Ошибаешься. Мы уже сладили.
- И она всё поняла? Что же ты помалкиваешь?
- Не место для обличений. Пощади её. Всему своё время.
- Так ты ничего не сказал ей, пастух? Каких коров ты пасёшь? Что за лицемерие! Какое неблагородство! Да ты – отъявленный лгун! Что молчишь?
- Что ты не сказал мне, Витя? – Лия растерянно застыла, отстранилась. Его руки упали. – Скажи, что он лжёт, напускает туману – он это умеет.
Виктор молчал, тяжело дыша.
- Он стесняется, он не скажет. Я скажу. Он скрыл, почему не может жить в городе. Скрыл, почему прикован к Верхней деревне. Вымирающей деревне. Потому что Дерево держит его. Он притянут к нему, он зависит от него, как самый последний наркоман – от дозы, физически и морально. У него нет иммунитета от его испарений. Да, пастух? Ты пасёшь свои видения. Ты – вечный пленник, передающий свою заразу тем, кто захочет с тобой остаться. Но никто не хочет. Ни одна женщина не захотела жить с тобой в глуши, в тюрьме Дерева. А ещё – он сказал тебе, что пастухи долго не живут?
- Это правда, Витя? – спросила Лия, содрогаясь от ужаса и жалости. – Или он лжёт?
- Он не лжёт, любимая. Но Дерево – не монстр. Оно чувствует и понимает, тоньше человека, только иначе мыслит. Оно понимает, что я – в рогатке меж двух огней, двух душ. Оно знает, что без тебя мне не жить. Оно готово отпустить меня. Как только появится преемник. А насчёт времени жизни – не верь, мы будем жить долго, очень долго, много дольше, чем человек…
- Но уже не в качестве человека, верно? Как романтично! – перебил Михаил. – Как красиво! Я сейчас зарыдаю! Ты собираешься кормить этой ахинеей жену всю жизнь? Лия, теперь ты видишь, что он просто псих? Юродивый? За это и места лишился в институте.
- Ты уйдёшь со мной отсюда, Витя? Уедешь в город, к моей маме?
Виктор покачал головой: - Нет. Прости. Я и впрямь отъявленный лгун. Я не просто пастух, я – посредник, проводник энергии Дерева. Я связан обетом. Иначе оно не выживет в нашем Мире. Дерево спасло мне жизнь, я не могу его бросить.
- Значит, ты бросишь меня ради Дерева?
Виктор мучительно молчал, опустив голову, и тогда Лия вновь встала рядом с ним.
- Ты не псих. Я остаюсь с тобой. – И она положила голову ему на грудь.
Михаил взревел. Он бешено налетел на пастуха и больно схватил Лию за плечи, словно стервятник добычу.
- Мы разберёмся. Как мужчины. И не вблизи Дерева. Ты понял? Ты понял? – заорал Михаил. – Завтра на рассвете! Нет, сейчас! Сию минуту! В полях!
- Нет! – закричала она и обернулась к мужу, вцепилась в него. – Нет! Не смей! Я тебя ненавижу! – её голос сорвался, в глазах потемнело, когда Михаил заломил ей руки за спину, оторвал от пастуха и отбросил на руки Стасу, который нервно курил в уголке. Стас закашлялся. Но поймал её, обжигая ладони горящей сигаретой.
- А ты будешь дома! Держи, дружище, это для неё же лучше. Видишь, Киса, как я забочусь о тебе!
- Виктор? Что же ты?
- Останься, Лия, - попросил пастух. Он был абсолютно спокоен, только бледен, точно высокая луна. – Мы разберёмся. Я вернусь за тобой. Только верь в победу. В нашу высоту. Думай о нас. Я люблю тебя… Дождись!
- Верно говорит! - Стас держал её крепко своими мощными, медвежьими лапами и твердил, как заведённый: - Это тебе же лучше. Терпи! Сделаю, как он хочет. И баста! Отвоевался!
Лия отчаянно брыкалась и лупила Стаса по груди, голове, плечам. Бесполезно. Словно лупить по скале. «Предатель!» - кричала она ему в лицо. – «Предатель!»
Стас с усилием, в несколько приёмов, оторвал Лию от себя и выскочил за дверь следом за мужчинами. Лия упала.
- Вот, Фира Иосифовна, владейте, - услышала Лия голос Стаса. Повернулся ключ.
Лия швырнула в дверь стул. Снова взаперти…
…Они сели в машину. Хлопнула дверца. Лия слышала эти звуки слишком чётко – и не могла броситься следом. Её любовь уехала вместе с её тираном. В одной машине. На свою погибель…
Лию била дрожь, зубы стучали. Адреналин колотился в голове сумасшедшей птицей, желудок сжимался от рвотных спазм, пот стекал ручейками. Она боялась не за себя. Боялась за него. За пастуха.