У всех троих одновременно перехватило дыхание. Дальний, наполовину лысый холм сбоку от Дерева казался не менее чем жалким прыщиком. Несколько студентов-биологов копошились у его подножия, подобно трудолюбивым муравьям, раскинув походную лабораторию. Чуть поодаль, на склоне, ядовитым оранжевым кубиком стояла их палатка.
Лия открыла рот. Даже парни притихли. Каждый подумал о том, каково это – покорить Дерево теперь, когда оно вымахало, не дожидаясь очередных покорителей и дразня их год от году.
- Не Дерево, а целая планета… - очнувшись первой, пробормотала Лия. Она вздохнула, зябко повела плечами.
- Мишка, нехило же оно выросло за двенадцать лет! Представь себе, если бы оно было таким вот тогда – ты полез бы? А? Глянь, глянь, лестница-то как подпрыгнула! Видишь – старую метку? Потом её периодически удлиняли – вон сколько узлов! Небось, пацаны её вместо тарзанки пользуют.
- А мне можно покачаться на тарзанке, а, Стасик-душка? – она подмигнула мужу. – Конечно же, с вашей мужской поддержкой и надёжной рукой! Бежим?
И она, сорвавшись с места, стремглав бросилась вперёд, вниз по пологому склону. Мужчинам не оставалось ничего другого, как ринуться следом за ней.
Скоро все, дружно запыхавшись, сбавили темп. Михаил отставал на несколько метров – пытался сохранить солидность.
- Да, жаль, что асфальтированной дороги до сих пор нет! – просипел Стас.
Дальше шли не спеша. По мере приближения ствол и крона раздавались вширь, вытесняя остальной лилипутский обзор, и зрелище вблизи оказалось не менее сюрреалистическим, чем издалека. Выяснилось, что Дерево произрастает из глубины довольно глубокой лощины, а первые горизонтальные суки простираются где-то на высоте метров десяти над уровнем края.
Замызганные тросы импровизированной лестницы свисали со второго или третьего сука, по счастью, не над обрывом, а над ровной утоптанной площадкой, а куда дальше уходила лестница – было не видать.
Стас схватил концы, расставив ноги пошире, чтобы удержать лестницу от чрезмерного раскачивания. Амплитуда тарзанки с петлёй и подобием сиденья на конце была слишком велика и опасна. Случалось, тут расшибались о ствол или срывались под откос.
Лия с опаской ухватилась за конец троса, Стас подсадил её и легонько раскачал, придерживая. Лия для приличия подрыгала в воздухе ногами и повизжала, чтобы мужчины утвердились во мнении о том, что все дамы – трусихи, и их нужно опекать и оберегать от излишних треволнений и опасностей. Затем показала язык биологам у оранжевой палатки, пожалев мимоходом, что её язык на таком расстоянии никто не увидит. Лестница крутилась, голова немного кружилась, Лия смеялась, крепко вцепившись в капрон.
- Скорее, Миша, фотографируй меня! Пока не свалилась! Исторический снимок!
Михаил сделал кадр, затем сменил Стаса и запечатлелся с женою сам – этого он никак не мог упустить.
- Какие мы исторические личности! Ой, Стас, я святотатствую, да?
- Есть малость. Здесь только по большим праздникам качаются. Так что гордись!
- Так. Я увлеклась удовольствиями телесными. А как же искусство? – Лия сползла с неудобного сиденья, врезавшегося в ягодицы, и Стас принял её в свои целомудренные – в присутствии законного мужа – объятия.
- То есть?
- Отсюда я не смогу сфотографировать крону. Так? Так. – Она окинула взглядом окрестности. – Большое видится на расстоянии. Значит, надо отойти подальше.
- Ты уже была подальше.
- Оттуда мне не понравилось. Оттуда надо рано утром, а то солнце лепит в объектив – не хочу со вспышкой! Крона получится чёрной, а солнце – как паук. Хочу наоборот!
Роща, постепенно превращаясь в заросли кустарника, резко спускалась в глубокую заросшую ложбину – бывший карьер по забору песка и глины. Противоположный склон ложбины походил на почти отвесную стену, и за зелёным бортом, в узкий просвет между отпрянувшими деревцами, угнетёнными гигантом, она видела лишь тусклую полоску – синеватые в летнем мареве дальние леса и луга. Можно было обежать почти всё Дерево кругом по самому краю карьера.