Отец едва сводил концы с концами, оплачивая мои хоккейные турниры, чтобы я не пропускал их. В средней школе за мной пристально следили, даже в моем крошечном городке в Индиане. Полная стипендия в Университете штата Огайо. Где я провалил два курса и пропустил сезон второго курса, в результате чего чуть не лишился упомянутой стипендии.
Мой лучший друг, которого я встретил в семь лет, и которого ненавидел, пока мне не исполнилось двадцать два. Старший курс, когда мы отбросили нашу вражду и поняли, что у нас больше сходств, чем различий.
Ночь, когда меня призвали в лигу, и телефонный звонок Линдси, которая кричала от радости на другом конце провода.
Мои первые два месяца в Чикаго, где я до смерти боялся быть новичком в команде, полной ветеранов. Мой первый полноценный сезон в НХЛ, когда я провел немыслимое количество минут в штрафном боксе.
Год, когда Мэддисона обменяли сюда, и части начали вставать на свои места. Мы начали строить команду вокруг нас двоих. Но последние шесть сезонов мы проваливались, в одни годы едва попадая в плей-офф, в другие — проигрывая в первом раунде.
И вот этот сезон. В этом сезоне вся моя жизнь изменилась. Первая поездка в этом году изменила все. Кудрявая стюардесса с дерзким характером поставила меня на место и стала всем, в чем я даже не подозревал, что нуждаюсь. Она показала недостающие части моей жизни и одновременно собрала их воедино.
Я сбросил ненужное бремя и восстановил отношения, которые упустил. И решил перестать изображать из себя человека, которого фанаты любят ненавидеть. Но самое главное, в этом году я сделал то, чего больше всего боялся. Я позволил кому-то любить меня таким, какой я есть, и не могу представить себе более идеального завершения, чем держать Кубок над головой с ней рядом.
Мой отец последовал за мной обратно в Чикаго прошлой ночью после того, как сыграли еще пару раундов в бильярд. Рейс Линдси приземлился сегодня около десяти утра, и они вдвоем остановились в отеле в городе на несколько ночей. Они оба сегодня на арене впервые в моей профессиональной карьере, и меня переполняет чувство комфорта от осознания того, что мои близкие люди здесь только ради меня.
СМИ были просто безумны, следя за каждым нашим шагом с тех пор, как мы вернулись из Питтсбурга после первой и второй игр. Наша с Мэддисоном грязная история в колледже попали в заголовки национальных газет как история о соперниках, ставших друзьями, которые теперь находятся всего в одной победе от того, чтобы стать чемпионами Кубка Стэнли.
Имя Стиви немного распространялось, но впечатляющая победа нашей команды в плей-офф затмила ее и наши отношения, что к лучшему. Я бы предпочел, чтобы СМИ не узнали о том, что происходит между нами, раньше меня.
С тех пор как вернулся, я каждый день захожу к ней в квартиру, но она до сих пор не вернулась домой. Я не знаю, находится ли она вообще сегодня в Чикаго, не говоря уже об арене, но не могу думать о ней сейчас.
В течение следующих двух часов все мое внимание должно быть сосредоточено на трех периодах хоккея, поэтому я и достал ей билет вне моей точки обзора. Я не могу искать ее всю ночь, и знаю, что если увижу пустое место, это выбьет меня из колеи.
Мой папа и Линдси сидят в семейной ложе с Логан и остальными Мэддисонами, но я хочу присутствовать при встрече Стиви с моим папой, поэтому купил ей билет в общий зал.
Даже несмотря на то, что не подтверждено, вернулась ли она в Чикаго, я должен верить, что это так. Я не могу себе представить, что Стиви пропустила бы это.
Мэддисон занимает место у своего шкафчика рядом со мной, мы оба экипированы для игры и готовы к ее началу. Он опирается локтями на колени, не отрывая взгляда от земли.
— Ты готов?
Я киваю, такой же сосредоточенный, как и мой лучший друг.
— А ты?
— Да. — На мгновение он замолкает. — Возможно, это наша последняя совместная игра…
— Давай оставим это на потом, когда выиграем Кубок?
Он слегка смеется.
— Да. Конечно.
— Знаешь, для золотого мальчика, который получал все, что хотел, ты действительно оказался лучшим другом, о котором я только мог просить.
Его грудь вздымается в беззвучном смехе.
— Для куска дерьма, которым я тебя считал, ты на самом деле оказался чертовски хорошим парнем.
Я протягиваю свой кулак, и он стукается своим.
— Но я все еще считаю тебя засранцем, — напоминает Мэддисон мне.
— А ты все еще придурок.
«Юнайтед Центр» оглушает, когда мы выезжаем на коньках из туннеля. Мигающие огни освещают наш путь, когда мы выходим на темный лед, но дикторы, болельщики и громкая музыка заглушают друг друга настолько, что единственное, что я могу услышать, — это биение собственного сердца. Мои короткие вдохи не слишком наполняют легкие, пока скольжу по льду для разминки, но я ничего не могу с этим поделать. Это самая нервная игра в моей жизни.