Кей трясло — она услышала достаточно, слух вернулся в обычное состояние. Ее предали. Бывший друг, едва ли не близкий человек, снова протянувший ей руку во время борьбы со стихией. И продолжали предавать: молчаливое согласие Майкла, слова Трентон о "ценном инструменте", ее рука, накрывшая руку наставника. Что их связывало с Трентон на самом деле? Тут же в памяти услужливо всплыло воспоминание из Ипсы, когда Майкл со знанием дела говорил о нелюбви Трентон к гостиничным шампуням. Неужели Кей всего лишь была частью одного большого замысла? И все, в чем ошибалась Трентон — так это в том, для чего именно Майкл хотел использовать свой "ценный инструмент". Не для шпионажа за белыми магами, вовсе нет — судя по его осведомленности об их делах и событиях, происходящих в белой школе, у него и так было все в порядке с инфоматорами — а для собственного освобождения, в котором Кей так и не преуспела. В таком случае, ему действительно не было никакого смысла оставаться и дальше с ней, защищать ее от белых, подвергая себя смертельной опасности. Пришло время отойти в сторону и отвернуться, пока ее будет рвать на части обозленное белое сообщество.
Когда он собирался сказать ей о том, что уходит? И собирался ли вообще, или просто больше не намерен был показываться в их скромном убежище в горах?
Кей даже не заметила, как снова возвратилась в дом в лесу. Боль и ярость вынудили ее выскочить наружу и бежать прочь. Отчаяние и жгучее ощущение предательства, ядом разливающееся по телу, гнали ее все дальше и дальше, а бесполезные человеческие ноги то и дело заплетались и цеплялись за сучья и корни деревьев. Нестерпимо хотелось вырваться, освободиться, забыться, сбросить с себя невыносимый груз.
Передние пушистые лапы приземлились на камни, и ветер с миллионом ярких новых запахов ударил прямо в морду, заставив захлебнуться и едва не затормозить на месте. Сила, стремительность и слаженность мышц, удовольствие от движения захлестнули страдание, рожденное в человеческом сердце, и освободили волчье, бьющееся мощно и ровно. Волчица выскочила на огромный валун, задрала морду к ночному небу и завыла, обращая свой крик к тысячам далеких огней, которыми еще совсем недавно любовалась женщина. И стая ответила ей откуда-то слева протяжным воем. Но волчица не желала никого видеть — она должна была бежать, как можно быстрее, пока не захлебнется собственной слюной, пока не разорвутся огнем легкие, не откажут лапы, бежать.
Черный волк, поджарый, но очень сильный, сбил ее с ног, и они кубырем прокатились какое-то расстояние по лесу, зарываясь в прошлогодние листья. Волчица вскочила на лапы, готовая драться, но волк опередил ее и схватил пастью за загривок. Волчица заскулила и забила лапами по земле, но он не отпускал, держал крепо, пригибая ее голову все ниже и ниже, заставляя остановиться, успокоиться. Наконец, не видя другого выхода, волчица затихла, осторожно принюхиваясь к его запаху и улавливая в нем знакомые нотки, привлекательные и дразнящие. Она глухо зарычала, но волк толкнул ее ниже к земле, вынудив замолчать и коротко рыкнул в ответ. Обездвиженная и пристыженная, волчица сдалась, перестав упираться, и мышцы ее прогнулись, обретая иную форму. Лапы плавно превратились в тонкие женские руки, а под вжавшейся в нее жесткой черной шерстью обмякло нежное человеческое тело, перепачканное в грязи.
— Волчица мраморного окраса, конечно, как же еще, — пробормотал Майкл, скатываясь с Кей.
— Я обратилась, — потрясенно прошептала Кей, и тут же боль последних событий и мыслей вновь накрыла ее с головой.
— Обратилась, тише, — теперь уже рука Майкла оказалась на ее шее, сдерживая.
— Почему ты здесь? Тебе разве не пора уходить? — не скрывая горечи, произнесла Кей, пытаясь освободиться из его захвата.
— Когда нужно будет, мы уйдем вместе, — спокойно отозвался Майкл, и в его глазах Кей увидела такую искренность и решимость, что подозрения стали таять, словно утренний туман. Волчица также была убеждена, что черному волку можно доверять, по каким-то своим соображениям или необъяснимым животным инстинктам. И ее уверенность заставила Кей засомневаться.
— Что тебя связывает с Трентон? — вырвалось у нее.
— Мы были любовниками.
Кей застыла от такой прямолинейной откровенности.
— Ты и Трентон?
— Не думаешь же ты, что у меня никого не было? — несмотря на насмешку, явно прозвучавшую в голосе, глаза Майкла оставались добрыми и терпеливыми. И благодаря этому доброжелательному взгляду, Кей вдруг поняла, насколько глупо выглядит ее ревность.
— Я следила за тобой, — призналась она.