– Сделаем!– кивнул вор, блеснув золотой фиксой в полумраке комнаты, озаряемой только лишь отблесками горящего пламени, пробивающегося через неплотно задвинутое поддувало.
– Только не сам…Найди «шестерок» каких-то! Если он нам подходит, то они с нами никак не должны быть связаны. Наоборот, наша гоп-компания должна выступить благородными спасителями несчастных и угнетенных, как Айвенго.
– Кто?– не понял Малина.
– Книжки читай, болван,– разозлился Седой, укладываясь на жесткие нары, покрытые толстым слоем хорошо высушенной соломы.
– Он и читать-то не умеет!– хмыкнул Мотя, гордящийся тем, что имел за плечами целых три класса мужской гимназии.
– А ты сам чего?– вскочил со своего места вор.
– А ну, ша! По шконкам, ворье!– в голосе старика прорезался металл, и оба его подручных мгновенно сникли. Уж они-то точно знали, что шукти с вором в законе плохи. Несмотря на довольно преклонный по зоновским меркам возраст, Седой был все еще крепок не только умом, но и телом.
ГЛАВА 14
В карантине было довольно прохладно. Валентина зашла туда, когда уже почти стемнело, позади нее следовали Бергман с потрепанным чемоданчиком, оставшимся от предыдущего доктора. Барак был забит до отказа. В центре его, на самом видном месте располагался стол, на углу которого аккуратной стопочкой лежали личные дела вновьприбывших зэков. Несколько десятков томов, за каждым из которых стояла чья-та непростая судьба, чья-то поломанная жизнь. Где-то точно так, толпясь у стены бесформенной толпой, ждал своей очереди на медицинский осмотр и ее Сашка…
После мысли о Клименко, женщина вздрогнула, изменившись в лице. Боль все еще была яркой и острой, опровергая утверждение, что время лечит. Ничего оно не лечит, лишь только немного притупляет осознание того, что самая большая любовь ее жизни исчезла, и, возможно с ним, она больше никогда не увидится.
– Товарищ военврач,– молодой лейтенант Ковригин, топтавшийся возле стола, мгновенно вскинулся, приняв положенную стойку. Отряхнул небрежным движением шинель, поправив тугой пояс, стягивающий его ладную фигуру,– лейтенант Ковригин, позвольте представиться…– со старомодностью, свойственной дореволюционным франтам он легко и непринужденно поклонился, уступая ей место за грубо сколоченным столом.– А мы вас уже заждались…– его слащавая, немного заискивающая улыбка неприятно кольнуло Валю, она кивнула Бергман и заняла свое место.
– Мой муж будет непременно оповещен о выраженном вашем недовольстве,– коротко и строго бросила она, накидывая на плечи накрахмаленный халат, забирая со стола первое дело.
Ковригин побледнел, изменившись в лице. Хмуро кивнул. Поворачиваясь к зэкам, томящимся в уголке под пристальным присмотром вертухая из срочников.
– Чего вылупились, бараны?!– заорал он на них, срывая досаду.– Ну-ка, стали в шеренгу по одному! А то, столпились, как стадо!
Лениво и не торпосяь, хихикая над неудавшимся флиртом гражданина начальника, заключенные медленно разбредались по комнате. Их раздели почти до гола еще в сенях. Теперь разутые, грязные, с покрасневшей от легкого вечернего морозца гусиной кожей, они морщились от холода, нагло рассматривая доктора с медсестрой. Многие из них провели в СИЗО достаточно времени, чтобы основательно соскучиться по женским ласкам и обществу. В глазах почти всех Валентина заметила некий похотливый огонек, который с еле заметным напором ощупывал ее ладную фигуру, будто бы рентгентом. От такого неприкрытого ничем животного желания, она опустила глаза в первое личное дело, стараясь сосредоточиться на работе.
– Кульшаков Валерий Антонович!
Из толпы вышел крепко сложенный мужчина с короткостриженным ежиком седых волос на голове. Мозолистые ладони выдавали в нем честного работягу, место которого где-нибудь в колхозе на посевной, а не здесь в Богом забытом Темлаге, где собрались все отбросы советского общества.
– Держать дистанцию в три шага!– громко оповестил его Ковригин, заняв место на подоконнике, закурив ароматную самокрутку, чем вызвал неприкрытую зависть у всех заключенных.
Кульшаков даже не повернулся. Только замер, низко опустив голову. Валентина вздрогнула от осознания того, сколько обреченности было в его положении. Плечи опали, а глаза…Глаза, будто были наполнены невыносимой тоской два серых озера.
Она пролистала его личное дело. Рост, вес, статья…Так…Кульшаков Валерий Антонович осужден на двадцать лет строго режима за убийство собственной жены. Валентина бросила короткий взгляд на зэка, так и не проявившего никаких признаков заинтересованности в своей дальнейшей судьбе.