– Все будет…будет… Только не нервничай!
Ковригин успокоился. Был шанс! Мизерный, но был! Риск огромный, но не выпускать же этого урку из зоны? Когда тот окажется на просторах бескрайних Мордовии, то прикончит военврача, и ищи потом ветра в поле. После такого ни о какой карьере и речи для лейтенанта быть не могло. Погоны улетят вместе с головой. Риск все же огромный…
– Иди…Я отдам распоряжение, чтобы тебе открыли ворота!– глухо кивнул Ковригин, опуская руки вниз, будто бы поправляя пояс, а на самом деле медленно приближаясь к открытой кобуре. Вырвать пистолет-секунда, навести и попасть, так чтобы не задеть чертову бабу, в сто раз сложнее.
– Так-то лучше! В цвет, начальник!– он потяну Валентину за шею, направляясь к выходу, стараясь не поворачиваться спиной к напряженно замершим конвойным.– Так-то лучше…
Пора…Рука лейтенанта метнулась к поясу, вырывая оружие из кобуры. Пальцы скользнули по открытому клапану, чувствуя всей кожей рифленую рукоять именного оружия. Секунда! Он еще успел увидеть расширенные от испуга зрачки Валентины, понявшей что он собирается делать.
Он почти не целился. Старался почувствовать противника, работая на инстинктах. Только так можно было попасть! Только так выйграть в этой дуэли нервов. Глухо щелкнул выстрел. Обдав лицо Ковригина облаком пороховых газов. Бергман закричала. Голова Мартынова дернулась назад, обдав фонтаном крови замершею Валентину. Он все же попал, снеся половину черепа одним метким выстрелом. Зэк закачался. Глаза его залило бурой кровью. Он еще секунду смог выстоять, а потом рухнул на пол, потянув за собой Валю, наблюдавшую за этой сценой, словно бы со стороны. Сознание женщины резко помутнело, желудок подпрыгнул к горло, а пол с потолком неожиданно поменялись местами. Она ощутила, что падает вместе с убитым зэком, но не в силах совладать с собой, потеряла сознание.
ГЛАВА 15
За время до наступления окончательных сумерек Кононенко сумел обойти почти весь лагерь. Для осмотра своих новых владний он отправился без сопровождения, в гордом одиночестве. Нужно было подумать, поразмшлять, определиться с чего начать. Что сделать в первую очередь, что во вторую, а что оставить напоследок.
К своей вынужденной ссылке он стал относиться философски, сохраняя искреннею ненависть лишь к виновнице всех его бед – жене Валентине. Ну, и что с того, что в который раз придется начинать с начала? Первый раз что ли его жизнь выбрасывает на обочину, со всего маху ударяя о камни? Нет…Не первый и даже не второй. Вся его судьба – это сплошная борьба, борьба против обстоятельств, течения, направления…Сколько Андрей себя помнил, он все время двигался против, не подчиняясь волне, не отдавая себя на волю обстоятельств. Чего же теперь руки опускать и раскисать? В молодом советсвокм государстве возможно все! Для того они его и строили, чтобы, как говорил товарищ Ленин, каждая кухарка могла управлять государством. Как сняли, так и повысят! А ему что? Ему остается все принять и понять, как было много раз до этого…
Сколько раз? Он задумался, шагая по полутемным лагерным проулкам, меся промокшими насквозь хромовыми сапогами мокрый снег, превратившийся в жуткую липкую кашу, смешавшись с грязью.
Первый раз в совсем молодом возрасте, когда торговал арбузами на рынке, возя их из далекой деревни в город на скрипучей телеге с полудохлой лошадкой. С нуля до самых вершин он смог подняться этого рискованного кооперативного предприятия. И что только с ним по дороге в родные Васюки не случалось! И грабили, товар отбирали, и деньги крали, и на рынке обманывали более предприимчивые перекупщики. И ничего! Сдюжил…Чего уже теперь-то ныть, пеная на судьбу.
А когда повзрослел, когда заинтересовался идеями большевиков? Когда младший брат Дмитрий затянул в его боевую ячейку? Когда ему впервые доверили перевести типографию на новое место? Тогда Андрея чуть не пристрелили жандармы. В пылу перестрелки ему удалось спастись и сохранить столь важный печатный станок.
Что дальше? Дальше революция…И он снова поплыл против течения! Против власти, самой главной в России – самодержавной! Первым воврался к генерал-губернатору и обещал его публично повесить на площади, если тот немедленно не сложит полномочия и не передаст всю полноту ее советам народных депутатов. А если темная лошадка, под названием большевики, проиграла? Что тогда было с ним? Каторга показалась бы раем!
Гражданская…Самое страшное время, когда брат идет на брата, отец на сына и все воюют против всех. Иногда на этой непонятной, жуткой войне даже не было четко очерченной линии фронта. Где свои, где чужие – не разглядеть в чаде дымовой завесы от орудийных залпов. И все же Андрей разобрался! Занял именно ту сторону, которую нужно было, хотя тоже плыл против течения.