– Куда мы идем?– наконец-то спросил я, когда мы уперлись в нечто похожее на подвал для продуктов. Дверь, обитая железом, закрывала вход в помещение длинным рукавом уходившее куда-то вглубь земли, под деревянный двухэтажный административный корпус.
– А какая разница?– наконец-то после долгого молчания промолвил он. Я поджал плечами, не зная, что можно на это ответить.
– Умирать не так страшно…
Вор улыбнулся и распахнул дверь. В нос мгновенно ударило затхлым теплом, вперемешку с ароматом кислой капусты и гнилой картошки. Видимо, это действительно были склады. Неплохо здесь устроился Седой, если даже выход на овощебазу имеет.
Несколько десятков ступенек вели вниз, теряясь в непроглядной темноте. Мотя пошарил рукой слева и запалил керосиновую лампу. Тусклый горчичный свет озарил влажные, поеденные грибком стены с кое-где осыпавшейся штукатуркой и морозным узором.
Чтобы не упасть, я держался за стены. Вор, судя по всему, бывал здесь довольно часто. Поэтому дорогу знал неплохо. После десятка ступеней вниз, мы вышли в огромный подвал, заставленный ящиками с едой, от одной мысли о которой у меня противно заныло в желудке. Жрать хотелось неимоверно. Я уж думал, что это и конец нашего путешествия, но Мотя через пару шагов свернул куда-то влево, в промежуток между ящиками и уперся в железную дверь, из-за которой даже по ощущениям шло тепло. Несколько раз постучал условным стуком и она распахнулась. На пороге, как и ожидалось, встречал нас Малина – угрюмый здоровяк, второй подельник Седого. Он-то вообще, если вспоминать нашу последнюю встречу, был из неразговорчивых.
Глаза ослепил яркий свет от трех ламп, расставленных за накрытым столом в квадратном небольшом помещении. Как я и думал, за ним уютно расположились Малина, Кислов и двое его шестерок. Место во главе занимал Седой, рядом с которым восседала довольно приличного вида женщина, с накинутой на плечи шалью. Мотя слегка подтолкнул меня в спину, заводя внутрь.
– Иди погуляй, Степанида!– тут же приказал вор, махнув рукой на незапертую дверь. Барышня молча встала, мимоходом собрав со стола ненужное, и широко виляя крутыми бедрами прошествовала к выходу. На меня она даже не взглянула.
От запаха домашней еды потекли слюни. В глазах затуманилось, но я сделал вид, что ничего необычного не увидел. Что в конце концов такого необычного в том, что весь лагерь питается картофельными очистками и поросячьими помоями, а совсем рядом, за углом, воры жрут от пуза настоящую подомашнему приготовленную еду? У нас всегда было такое неравенство. Тот кто посмелее, понаглее и живет лучше, а кто сохраняет какие-то принципы, тот впроголодь и себя и своих детей держит, что в революцию, что сейчас…
– Присаживайся, Чекист!– указал на свободный табурет Седой.– Разговор к тебе имеется…
Я поймал на себе острый, полный ненависти взгляд Кислова и понял даже о чем этот разговор будет. Сам не смог отомстить, пришел ябедничать к пахану. Не лагерь, право слово, а детский сад! Так вот, куда он делся с промки, когда его все отрядом искали, понял я, но смолчал, выжидательно посмотрев на вора, который лениво ковырял ложкой ароматную, еще дымящую картофелину, щедро политую растительным маслом с солью.
– Кислый тебе хочет кое-чего предъявить тут…Пришел, говорит попираешь воровские законы. Черная масть тебе не указ. Свои порядки в моем лагере,– особо он голосом выделил слово «моем»,– устанавливаешь, по морде бьешь кого зря, как маньяк какой…Нехорошо, право слово, не по-пацански как-то, Чекист!
Что ему сказать? Что если бы хотел, то вообще убил бы эту хитрую продажную тварь? Или извиниться, как маленький ребенок, которому напихали за то, что он баловался и старших не слушался? Глупо как-то…
– Кислов – вор! – повысил голос Седой.– Может ты не в курсе, но слова вора в зоне – закон, даже для такого фраера лихого, как ты! Что скажешь, Чекист?
Что тут сказать…Я пожал плечами.
– Жаловаться, как-то не привык…
– Жалости тут места нет. У меня в лагере до вашего этапа был полный порядок. Теперь этого порядка нет. Кислый требует твою жизнь!
Сердце слегка кольнуло. Кто бы сомневался, что ему это только и надо. Ворюга спит и видит, как меня со свету сжить. Ох и мстительная тварь оказалась. А я то всего лишь два раза ему по мордасам съездил…
– Какая разница, что я скажу,– немного осипшим голосом проговорил я. Бок от внутреннего напряжения разболелся еще больше,– вы все равно поверите ему, а не мне…Что он вам наплел? Что я просто так подошел и дал ему по морде? Ведь не так было? Но, какая кому разница…У вас свой суд, свои правила.