– Крикунов!– одернул его Ковригин.
– Чего ж скрывать-то…– пожал плечами Коноваленко, опуская оружие, поняв, что нахрапом воров не возьмешь.– Ты Кислого мочканул?– спросил Андрей, наблюдая за реакцией Седого. Тот раскурил сырой табак, выпустил колечко дыма и отрицательно покивал головой.
– Не я…Вор на то и вор, что на «мокруху» не пойдет, чтоб ты знал, гражданин капитан государственной безопасности первого ранга!– улыбнулся Седой.
– Значит по твоей указке?
– По моей! Он общество кинул, общество решил его наказать.
– Запомни ты, шваль подзаборная, здесь я решаю кому жить, а кому умирать, понял?– закричал с истеричным надрывом Коноваленко, размахивая пистолетом.
– Ты решай у себя, там, в конторе, а я решаю здесь, в лагере…Здесь моя власть! Не ваша, мусорская!
– А хочешь, докажу, что твоя власть ничто, а?– улыбнулся Коноваленко, и от этой улыбки стало жутковато даже Ковригину. На секунду ему показалось, что его начальник совершенно точно сошел с ума.
– Убьешь? Значит слабость свою признаешь…– улыбнулся Седой.
– Ах ты!– замахнулся Андрей на вора, но сдержался.– Два месяца ШИЗО!– процедил он, резко разворачиваясь и уходя. Только полы шинели при каждом шаге разлетались в стороны, как крылья хищной птицы. Он все равно сломает вора, покажет ему настоящую силу. Тот прав, убить его значит признать свою слабость, не способность повлиять на него каким-то другим методом. Шлепнуть гниду и сделать из него великомученика? Ну уж нет…Пусть сначала в ШИЗО позагорает, а если выживет при таких морозах, то и место в котельной для нарушителей режима слишком сладко! Пусть на промке, вместе со всеми повкалывает по снегу. И тогда посмотрим…Кто настоящий хозяин лагеря!
Когда Коноваленко скрылся за поворотом, Седой все-таки улыбнулся. Он стольких лихих вертухаев повидал на своем веку, мечтавших его сломать, что этот не стал чем-то новым и интересным. Почти всегда все проходило точно так же…Только в этот раз администрацию ждет небольшой сюрприз, который приготовил им Седой.
– Чего стоишь, комиссар?– окликнул он замершего в нерешительности Ковригина, вздрогнувшего от хриплого звука голоса вора.– Слышал, что начальник сказал? ШИЗО, два месяца!– Седой вытянул руки, чтобы лейтенанту было удобнее нацепить на него наручники.– Только курево не отбирай…Опухну там без него!
Ковригин кивнул, несмело надевая браслеты на исписанные татуировками тонкие запястья вора, ничего уже не понимая. Тот сам просился в штрафной изолятор, в нечеловеческие условия, в мороз! И ладно бы еще на неделю, но два месяца! Такого строгого наказания в Темлаге еще не было.
– Сдохнешь ведь там, Седой…– проговорил он тихо, подталкивая его в спину, руки он, каки положено, сцепил ему позади.
– Это мы еще посмотрим, комиссар,– подмигнул вор на ходу Моте, безучастно наблюдавшему со стороны за разворачивающейся сценой,– это мы еще посмотрим…
ГЛАВА 27
После возвращения в барак на меня уже смотрели, если не как живого мертвеца, то как, безусловно, на личность легендарную, что тот Колобок. И от дедушки он ушел, и от бабушки, и от Кислова, и даже от Седого.
Качинский на мое возвращение никак не отреагировал. Молча кивнул на остывшую баланду, сохраненную им для меня, и отвернулся к стене, покрытой ледяными узорами инея. После всего пережитого жрать хотелось неимоверно. Желудок сводило, и он даже был безумно рад жидкой луковой похлебке, которой нас опять потчевали на ужин. Я вспомнил только что испеченную ароматно-дымящуюся картошку, которую наворачивали воры за обе щеки на складе полном продуктов, и тоскливо вздохнул. Нам оставалось только мечтать о таком изобилии, которое было доступно Седому и его дружкам.
Мои мысли вернулись с Седого плавно перескочили на Головко и его предложение. Точнее приказ, иначе это назвать не выходило. Капитан государственной безопасности не оставил мне выбора! И каковы стервецы. Все рассчитали, продумали…В тюрьму меня засунули, приговор соорудили…Вряд ли их у них был такой план с самого начала, слишком много случайностей. Кто ж знал, что Конопатов в далеком Харькове окажется связан с бандой налетчиков? Кто знал, что он непременно влюбится в Валю…Валя…А как же Валя?
Я повернулся на другой бок, чувствуя, как грудь перехватило от боли. Комок подкатил к горло, выливаясь слезинкой на поросшей густой щетиной щеке.
Валя…Валюша…Моя родная…Кто я? Зэк? Враг народа осужденный по статье? А она? Она капитан медицинской службы, красавица, умница? Какая ей пара? Что могу предложить кроме своей любви? Ну, отсижу я тут весь свой срок…Выйду? Путь один…Остаться в одном из таких рабочих поселков вольнонаемным, где не будут особо вникать в детали твоей биографии. А она? А Глеб?